Casus pacis.

 

Hikou a.k.a. Lina-sama

 

От автора: События происходят в альтернативной вселенной, уже описываемой в фике "Utĭnam".

Основные паринги: Титири/Накаго, Томо/Сои, Хōки/Хотохори.

Ворнинг: ну таки яой, да.

 

 

 

            Междустрочье.

В этой Вселенной идея о множественности миров не была новостью для всех слоёв общества. Помимо полумифических жриц Зверобогов, совсем рядом существовало очень похожее отражение, попасть в которое или вытащить что-либо из которого было довольно просто – так что даже приходилось придерживаться мер предосторожности.

Много кисточек и копий переломали в поисках истины. Официальную версию выбрали среди наиболее лестных: мол, картина мира определяется не только судьбой, но и людским выбором, и те миры, где этот выбор слишком часто совпадал, становятся проницаемы друг для друга.

Последствия таких резонансов иногда бывали смешны, иногда трагичны. Если удавалось понять, что стало причиной переноса и при этом обратить его вспять, повтора можно было избежать, выбрав другую дорогу, не ту, которой пошёл твой двойник. Разумеется, не всем это было легко. Не у всех получалось и вернуться: случаи, когда двойники предпочитали остаться в чужом мире, давно уже стали расхожим сюжетом в литературе и театре. А ритуал возвращения требовал согласия обеих сторон.

Кое-кто из мистиков поговаривал, что эта проницаемость нарушает равновесие цикла жизни и смерти и в конце концов приведёт к гибели Вселенной.

Возможно, так оно и было. Можно было сомневаться относительно будущего другого мира, но в этом в скором конце света были уверены.

Истоки разрушения все видели в Кутō. То её императора, то её сёгуна называли подменышем, не желая верить, что те, кто развязал войну, грозившую поглотить всю Вселенную, принадлежали этому миру.

Однако они принадлежали.

 

Часть первая

Глава первая - Накаго.

 

- …Мне пришлось сказаться больной. – Хōки вздохнула. – Лучше быть с тобой, чем видеть отца… с этим человеком. Накаго, скажи мне честно: я смогу когда-нибудь стать чем-то помимо разменной фигуры в политических играх?..

- Если Вы станете императрицей, Хōки-сама, безусловно, сможете, - медленно кивнул сёгун. Не то, чтобы он всерьёз ждал подвоха от царевны, но, тем не менее, ловил себя на том, что слова хочется выбирать очень осторожно. Никто не защищён от неприятных сюрпризов.

- Разумеется, особенно, когда императором станет этот самозванец, а всеми его действиями будете руководить вы с отцом, - язвительно парировала девушка.

- Вы умны, Хōки-сама.

Она вздохнула, накручивая на палец тёмно-лиловую прядь.

- «Слишком умны для собственного блага», - не так ли?.. Ладно. Оставим эту тему. Тем более что, кажется, я тебя задерживаю, да? Ты собирался провести смотр своей гвардии, по-моему.

- Гвардии императора, - поправил её Накаго, но Хōки только насмешливо выгнула бровь. – Это так.

- Тогда я тебя отпускаю, - повелительно взмахнула она рукой. Воин поклонился и, уже направляясь к выходу из своих покоев, бросил через плечо:

- Если будете наблюдать за нами – постарайтесь не попасться на глаза челяди. Вы ведь лежите больная у себя.

Царевна фыркнула:

- Не изволь беспокоиться. Потайные уголки этого дворца никто не знает лучше меня и тебя.

Не ответив на это, Накаго вышел.

Оставшись одна, Хōки со скучающим видом огляделась по сторонам. Смотреть в этих покоях было почти не на что: Накаго отдавал предпочтение строгой обстановке, а несколько деталей роскоши, которые были добавлены давным-давно, в силу требований этикета, девушка уже превосходно изучила.

Она походила ещё по комнатам, а потом нажала на веер придворной жеманницы, изображённой на одном из висевших на стене гобеленов. Откинув тканый шёлк, Хōки скользнула за открывшуюся панель и, аккуратно притворив её за собой, целеустремлённо направилась по потайному коридору.

Впрочем, когда царевна прибыла к помещению, выходящему во внутренний двор, её ждало разочарование: Накаго, уже верхом, отдал пару приказаний и пустил коня вскачь (гвардейцы, стоявшие на пути, еле успели посторониться).

«Что, интересно, случилось?..» - но ответа на это Хōки было пока не получить.

На самом деле, всё было просто: незадолго до появления девушки сёгун Кутō получил донесение от лазутчика. В донесении значилось, что та, за кем велось наблюдение, приближалась к границе страны.

Судзаку-но мико. Долгожданная гостья.

Накаго не сомневался, что она придёт сама; теперь надо было проследить, чтобы она добралась до дворца. Ибо там всё было для неё – и не только для неё – готово.

Сейчас был довольно тонкий момент, на самом-то деле. Из того, что говорила Юи-сама, можно было заключить, что Судзаку-но мико воспринималась ей, как защитник.  И вот теперь Судзаку-но мико её подвела. И защитником стал восприниматься Накаго. Но несколько месяцев – это не несколько лет, поэтому нужно было заставить разжалованную защитницу совершить ещё что-то, из-за чего бы Юи-сама в ней окончательно разочаровалась.

А для этого неплохо было бы понять, с каким противником имеешь дело.

Время получилось подгадать идеально: когда Накаго подъехал жрица Феникса как раз оказалась по его сторону границы. А стражи-то парализованы заклинанием… Сёгун нахмурился: с работой этого мага он определённо сталкивался впервые, но вот оставленный след Ки был смутно знаком.

А с той стороны ворот, как и с этой, алым цветом сияло присутствие Феникса. Похоже, Судзаку-но мико пришла не одна, а со спутником… или даже спутниками. Но созвездия отдалились очень быстро, и Накаго решил, что вполне успеет разделить присутствие на отдельные Ки после.

Потому что сейчас важнее всего была Судзаку-но мико… или Сэйрюу-но мико, как она пыталась себя называть.

Накаго с неудовольствием признал, что для женщины она сильна. Возможно, сильнее, чем Юи-сама. При этом казаться сильной девушка старалась куда меньше.

Её хотелось сломать. Как детскую игрушку.

По пути они почти не разговаривали. У Судзаку-но мико было время обдумать всю безрассудность своих поступков, поэтому к моменту прибытия во дворец  она представляла собой комок нервов.

Встреча пришелиц из другого мира оказалась именно такой, как ожидалось: Накаго и не рассчитывал, что в первую минуту эмоции не окажутся значимее им сказанного. Однако и это сослужило свою службу: поддавшись чувствам, Судзаку-но мико выпустила из рук свой свиток «Вселенной четырёх богов», который при любых условиях являлся ценным приобретением.

А потом, видя, что личность жрицы раскрыта, обе девушки бежали.

Ни секунды не сомневаясь, что Юи-сама ещё придёт к нему, Накаго всё же отдал приказ о поисках, а после вышел во двор проинструктировать оставшуюся там имперскую гвардию. В этот момент один из спутников Судзаку-но мико и нанёс удар – однако силы Тамахомэ не шли ни в какое сравнение с его, Накаго, властью, и мальчишка был заведомо обречён на поражение и плен. Но…

Тогда-то это и произошло. Заклятье – та же работа, что у пограничных ворот, наказ Тамахомэ бежать (что тот и сделал) и ки, на этот раз вполне узнаваемое, как бы ни хотелось обратного.

- Ещё один из Судзаку ситисэйси… - И заклинание скинуто без особых усилий: видать, не слишком над ним постарались. – Как это… забавно.

Вместо того, чтобы тоже сбежать, этот... ненормальный объявляется прямо перед носом. Под дикой чёлкой – взволнованное лицо, уцелевший глаз смотрит ясно и упрямо. Надо же, как этот человек за три года стал на себя не похож.

- Судзаку ситисэйси-но хитори Титири, - Накаго выговаривал это я явным сарказмом. – Сколько лет, сколько зим. – Интересно, насколько он теперь силён? Вероятно, собрать ки будет разумно.

Наглец в монашеских одеждах мотнул головой, что-то отрицая, и, требовательно глядя снизу вверх, вопросил:

- Аюру, тебе действительно нужно то, что ты творишь?

Другого ничего придумать не мог! …И только что сосредоточенное ки обрушилось прямо на Судзаку сэя. Тот мгновенно заслонился барьером – но сила удара отбросила его прямо на руки гвардии, и, повинуясь жесту сёгуна, один из воинов огрел монаха по голове рукоятью меча. Титири без звука упал на каменные плиты.

- Зря ты не сбежал…

Раздав приказания, Накаго взвалил бесчувственное тело на плечо и, в сопровождении двоих гвардейцев, направился обратно во дворец. Стоило сёгуну оказаться в коридоре, спускающемуся к подземным темницам, как рядом возникла Хōки.

- Что происходит? – осведомилась она, не заботясь присутствием рядом чужих (да и не сомневаясь в преданности гвардии своему сёгуну).

- Вам лучше вернуться в свои покои, Хōки-сама, Вас могут хватиться. Во дворец проникли Судзаку ситисэйси и мико, их сейчас ищут.

- Какая неожиданность, - слегка насмешливо произнесла царевна. – А это (она кивнула на ношу Накаго) один из них? Почему ты не доверил доставить его в темницу кому-то другому?

- Он чародей. Если очнётся до того, как я приму необходимые меры, оружие его не удержит.

- И только?

Накаго повернул голову и встретил взгляд Хōки – серьёзный, испытующий. Сомнений не оставалось: она слышала, как монах к нему, Накаго, обратился.

- Мог бы поручить это одному из собственных чародеев, - наконец заключила, поведя плечом, девушка. И, не дожидаясь ответа, исчезла в одном из боковых коридоров.

Избежать расспросов вряд ли удастся. А царевна умна, она быстро проследит связь с тем давним эпизодом в монастыре, о котором сёгун в беседе с ней вскользь упоминал.

Но сейчас есть куда более насущные заботы. И решать с ними надо будет как можно скорее – вот только разобраться с этим ненормальным, и сразу за них.

Кандалы с наложенными на них заклинаниями в темнице водились - Судзаку сэй был не первым магом, которого она принимала. Пока сёгун приковывал Титири к стене, тот шевельнулся и застонал, но не очнулся: били грамотно. Оставив сопровождение стоять на страже, Накаго поднялся обратно. Надо было найти Судзаку-но мико и её сэйси. И наверняка ещё поговорить с Юи-сама.

Мимолётно подумалось, какая судьба теперь ждёт осколок прошлого, запертый в темнице. «Что он, опять с ума сошёл – так объявляться?..» И стоило, называется, стараться, в чувство его приводить… Хотя Накаго прекрасно знал, что сделал это не из добрых побуждений, скорее уж наоборот.

Но всё-таки… не стоило …Титири… сейчас появляться. И напоминать об одном давнем утре.

«А он всё такой же лёгкий».

 

Глава вторая - Хōки, Кутō.

 

Покинув Накаго, лиловолосая царевна не пошла сразу к себе, а предпочла побродить некоторое время по тайным покоям дворца. За стенами, гобеленами, средь сада деревьев и сада камней – везде существовал другой, оборотный мир. Знали о нём немногие, а его – ещё меньше. Хōки изучала его с самого детства, в надежде скрыться от скучной ей придворной жизни. Сперва она убегала из гарема. Потом её младшего брата назначили наследником престола, и её с матерью переселили в основной дворец, Хōки стала убегать оттуда.

Зачастую она жалела о том, что родилась девочкой. Несмотря на все ограничения, накладываемые на брата, он всё-таки был свободнее её. Ōги станет следующим императором, а кем станет она? Женой или наложницей того, с кем мужчинам Кутō понадобится политический союз? Достаточно долго она надеялась, что её выдадут за Накаго, но теперь он и сам захватил достаточно власти, чтобы такой брак воспринимался неразумным.

Хōки и нынешний сёгун поселились во дворце почти одновременно, и, несмотря на разницу в возрасте, стали друзьями. Она знала его историю, знала и то, где он проводил те ночи, когда отсутствовал  в отведённых ему покоях. Нельзя сказать, что дружба царевны и  Накаго была очень уж близкой, но иного у них обоих не было. Дворец, с его интригами и закулисной борьбой, оставил им только друг друга.

Так что же это за Судзаку сэй? Хōки находила только одно объяснение: это тот самый, кого Накаго встретил около трёх лет назад, когда надолго уезжал из столицы. Сёгун (впрочем, тогда он этот титул ещё не носил…) не слишком распространялся об этом эпизоде, а царевна не слишком расспрашивала, но фразу о появившихся созвездиях Феникса запомнила.

И этому человеку Накаго назвал своё настоящее имя. Сама Хōки его знала, потому что была свидетелем того, как Сэйрюу сэя первый раз привели во дворец. Но она  пребывала в уверенности, что Накаго от этого имени отказался и сообщил его только предыдущему сёгуну…

Вот так-так. Сколько всего нового вдруг узнаёшь.

В конце концов Хōки добралась-таки до собственных покоев. И, войдя, сразу же раздражённо нахмурилась.

За её отсутствие здесь совершенно явно кто-то побывал. Какая наглость: на полу валялся свиток, а… да, музыкальная шкатулка, один из редких подарков Накаго, была раскрыта! Кто же из дворцовых обитателей осмелился?..

Конечно же, никто. Похоже, её покои стали временным убежищем для более удачливых, нежели прикованный внизу, конанских беглецов. Интересно, они ещё тут?

Но остальные комнаты оказались пусты; в них, судя по всему, вообще не заходили. Хōки покачала головой: нет, ожидая здесь, ничего не добьёшься. Надо вернуться в подземелье и расспросить сэйси.

Она направилась обратно, но, прежде чем ей удалось достигнуть цели, в одном из внешних коридоров её окликнули:

- Нурико?! Что ты здесь делаешь?

Царевна резко обернулась. Из одной из боковых комнаток, отодвинув фусума, выглядывала ненакрашенная девушка с пышными каштановыми волосами и в  неприличном платье. За незнакомкой виднелся молодой мужчина в одежде крестьянина, тщетно пытающийся удержать спутницу.

- Ты пришёл за нами? – продолжала девушка. – А семья Тамахомэ? Ты что, их без присмотра оставил? А лазутчики из Кутō?..

- Нурико, зачем ты переоделся? – спросил второй. – Неудобно же… Ладно, слушай, мы тут ждём ещё одного человека, потом надо уходить. Правда, где Титири, мы не знаем.

Чтобы сложить два и два, практически не требовалось прикладывать умственных усилий.  Шелест шёлка – и Хōки в одну секунду оказалась рядом с парой.

- Ты - Судзаку-но мико? – мелькнула и пропала мысль о попытке выдать себя за человека, чьим именем её назвали.

Незнакомка оторопела:

- Нурико… ты чего?

Её спутник оказался наблюдательней:

- Миака, у него… неё нет родинки, смотри! Это – не Нурико!

- Да ты что! - Судзаку-но мико перевела взгляд с мужчины на Хōки и потянулась руками в область груди последней. Ну и тут же по этим рукам получила.

- За одну эту дерзость вы заслужили публичную казнь, - холодно проговорил царевна. Потом улыбнулась, хотя и одними губами: - Но я вас отпущу, если вы ответите на мои вопросы. Согласны?

- Нас двое, а ты одна! – выпалила названная Миакой, принимая боевую стойку.

- И кто из вас меня ударит, чтобы я не мешала? – ласково посмотрела на пару Хōки. Из петли на предплечье в ладонь, скрытую широким рукавом, скользнул кинжал. Так, на всякий случай. Не похоже было правда, что этот случай представится: последователи Феникса переглянулись и потупились. – Замечательно, - подвела итог девушка. – Тогда я не зову стражу, а вы отвечаете. Титири – это монах со светло-голубыми волосами?

- Да, - настороженно кивнул мужчина.

Не ошиблась. Приятно.

- Какие отношения связывают его с Накаго?

Оба посмотрели на неё с непониманием в глазах.

- Накаго? – удивлённо переспросила Миака. – Это блондин, который Юи-тян помог? А они с Титири вообще знакомы, а, Тамахомэ?

- Понятия не имею, - пожал плечами мужчина.

Хōки была разочарована. Она-то надеялась что-то от этих двоих узнать, а получается, что только сама им что-то и рассказала. Впрочем, удалось узнать новое по некоторым другим вопросам, так что пару, скорее всего, можно было отпускать. Если Накаго нужно их поймать, пусть сам и возится. А Хōки предпочтёт пойти и поговорить с интересующим её человеком. Хотя для этого, конечно, придётся преодолеть некоторые препятствия.

- Прячьтесь лучше, - напоследок бросила царевна, разворачиваясь и удаляясь по коридору. Пара за её спиной обменялась недоумевающими взглядами.

Через два поворота на Хōки едва не налетела девушка с короткими светлыми волосами и в такой же неприличной одежде, что и Судзаку-но мико. Царевне известно было, кто это: Сэйрюу-но мико – Хонго Юи. Юи же, напротив, Хōки не знала, а сейчас определённо и знать не хотела. Так и пробежала мимо, с красным свитком в руках. Царевна её не остановила.

Дабы не рисковать, Хōки снова свернула на тайные пути и вышла из них уже в подземельях. Двое гвардейцев, оставленных Накаго, по-прежнему стояли на посту. Сквозь прутья решётки был виден узник. Сэй безвольно висел в удерживающих его за запястья кандалах, но Хōки не рискнула бы утверждать, что он действительно всё ещё пребывает без сознания, а не притворяется.

- О-химэ-сама! – вытянулись в струнку гвардейцы. Царевна высокомерно кивнула.

- Накаго не возвращался? – осведомилась она.

- Никак нет, о-химэ-сама. – На этот раз ответил один.

- Печально, - изобразила сожаление Хōки. – А что этот (взмах рукава в сторону решётки), хлопот не доставляет?

- Пока не очнулся, так что нет, - покачал головой всё тот же гвардеец, видимо, старший из двоих.

- Это тоже печально, я желала с ним поговорить. Не помешает знать своих врагов. – Хōки чуть улыбнулась обоим стражам. – Могу я попросить по возможности известить меня, когда он очнётся?

- Если сёгун даст разрешение, - честно ответил старший.

- Ну разумеется, - вздохнула девушка, без особого разочарования, впрочем. – Что же, оставляю вас нести службу.

Ушла она недалеко, за два поворота. Там и постояла минут десять, а потом, подобрав юбки, чтобы производить меньше шума, тихо прокралась на поворот обратно. Не входя в поле зрения гвардейцев и прижав к лицу платок, она приоткрыла принесённый с собой флакон.

Секунд через шесть раздались звуки падения двух тел (ну и доспехи с оружием бряцнули, разумеется). Хōки закрыла и убрала свободной рукой флакон, но другая по-прежнему сжимала платок.

Пройдя обратно к  застенку, царевна убедилась, что Судзаку сэй находится в сознании (значит, до того притворялся всё-таки) и изо всех сил борется, чтобы в нём оставаться. Девушка приникла к прутьям:

- Ты – друг Накаго? – задала она в полутьму интересующий её вопрос. Вместо ответа оттуда напряжённо произнесли:

- А ты – его невеста?..

Хōки слегка оторопела: по её мнению, у монаха было недостаточно информации для подобных предположений. Хотя слова царевне польстили.

- Я ему под стать, верно? – усмехнулась она. Потом, нагнувшись, сняла ключи с пояса одного из гвардейцев.

- Что ты с ними сделала? – спросил сэй, указывая подбородком на стражей.

- Они всего лишь спят. А вот ты молодец, что ещё бодрствуешь, - с одобрением кивнула Хōки, открывая решётку. – Чар тут не так много, больше само зелье действует. Мало кто способен сопротивляться. Так ты скажешь, кто ты для Накаго? Тогда я дам тебе противоядие.

Пока говорила, она подошла вплотную к конанцу и теперь могла хорошо его рассмотреть даже в полумраке.

Судзаку сэйси был старше, чем казался с первого взгляда. Пожалуй, он мог быть ровесником Накаго. Надо же, шрам какой роскошный… Наверное, много смелости требуется, чтобы вот так с ним ходить, даже повязку не надев.

- Я не знаю, кто я для …Накаго, - странно, но приближение Хōки заметно добавило дискомфорта в состояние пленника. – Но он мне помог. Так что за мной долг.

- Я желаю, чтобы ты рассказал об этом подробнее, - незамедлительно решила Хōки. – Но не сейчас и не здесь. – Отвела в сторону платок и лукаво улыбнулась: - Ну что, рискнёшь принять что-то из моих рук?

Когда её лицо открылось, сэй вздохнул с облегчением. Что же до вопроса, то тут конанец ненадолго заколебался, но потом кивнул. Хōки без слов поднесла ему платок с противоядием и убрала, только убедившись, что средство подействовало. Теперь сэй выглядел бодрее, и царевна занялась кандалами.

- Эти мне Накаго показывал, - удовлетворённо заключила она. – Сейчас.

Следующими из рукава были извлечены ключ и о-фуда с заклинанием. Не прошло и минуты, как кандалы раскрылись, и сэй опустил руки, не сводя взгляда с царевны.

- Пойдём, - кивнула та. – Пока гвардейцы не проснулись.

 

Глава третья – Титири.

Следуя за незнакомой красавицей с лиловыми волосами, он пытался угадать, кто же она на самом деле.

Судя по поведению её и стражи – кто-то, стоящий высоко. И близко к Аюру.

Хорошо, что рядом с ним хоть кто-то стоит. Может быть, тогда ещё не поздно.

Из полутьмы явилась фея в голубых и бежевых шелках, прикрывая тканью лицо, только сверкали лисьи зелёные глаза… Если бы не они, то могло бы что-то померещиться. Но не померещилось. Хотя всё равно он рад был видеть, что эта придворная дама ничуть не похожа…

И ещё она сдержанная до холодности. Такое впечатление, что этот дворец подобные качества в своих обитателях воспитывает.

Незнакомка быстро вела его по коридорам, и Титири не удивился, когда под вынырнувшей из рукава узкой ладонью открылся проход в стене, и дальше они двое пошли тайными путями. Дорогу освещал маленький сияющий флакон, который держала девушка.

В конце концов их недлинное путешествие окончилось в неких покоях, вероятно, принадлежащих незнакомке. Та же досадливо прищёлкнула языком:

- Сейчас придёт. Я едва успеваю. Пошли-ка в спальню.

Прежде, чем Титири успел что-то уточнить, её рука сквозь шёлковый рукав схватила его за запястье и потянула. Открыв сёдзи, девушка втащила монаха за собой и указала на стоящую в углу зеленовато-голубую ширму, с изображённым на ней тенистым прудом.

- Встань за ширмой, места как раз хватит. А то сейчас сюда придут.

Титири кивнул, но, стоило ему направиться в указанную сторону, как за его спиной раздался шелест.

- Держи.

Полуобернувшись, он едва успел поймать брошенную ему охапку одеяний. Незнакомка, не смущаясь того, что осталась только в нижнем платье, скинула расшитые туфли, а потом, послав их босой ногой под кровать, взяла со столика пудреницу – и после нехитрых манипуляций приобрела вид гораздо более бледный и болезненный.

- Чего ты застыл? – она заметила, что монах всё ещё не за ширмой. – Прячься немедленно. И одежду мою спрячь, трудно будет объяснить, почему она такая грязная, когда я не выходила никуда сегодня.

Шелка, по мнению Титири, совсем не были грязными, только подол немного запылился. Но у придворных дам, вероятно, взгляд на такое острее.

- Могу я хотя бы узнать, как тебя зовут?

Она, распуская волосы, снова досадливо прищёлкнула языком.

- И только за этим стоишь? Я Хōки. А ты Титири, если не ошибаюсь.

- Не ошибаешься, - быстро улыбнулся он.

- Вот и чудно, - кивнула она, забираясь под покрывала на кровати. – Ну уходи же!

Стоило Титири задвинуть за собой створку ширмы, как во внешней комнате и правда раздался женский голос.

- Хōки-о-химэ—сама, позволено ли будет Тэндō-хэйка войти?..

Судзаку сэй удивлённо задрал брови: что это там за монарх пришёл? Насколько известно, император Кутō носит другое имя.

- Позволено, - слабым голосом ответила Хōки, словно и впрямь была больна. – Боюсь, мне так и не стало лучше, но пусть мой господин войдёт.

Раздался звук раздвигаемых сёдзи и шелест одежд.

- Я рад, что ты желаешь меня видеть, душа моя, - торжественно объявил кто-то новый.

Титири стало интересно, и, пожалев ширму, он очертил на ней квадратик на уровне своих глаз и прошептал заклинание. Через кусочек ткани, ставший прозрачным со стороны монаха, виден был молодой мужчина, годов девятнадцати, темноволосый, в роскошных одеждах почему-то преимущественно красных и жёлтых тонов. Сэй нахмурился: ситуация нравилась ему всё меньше и меньше.

- Мне горько, что Вы вынуждены лицезреть меня в таком жалком виде, - умирающим полушёпотом проговорила Хōки. На взгляд Титири, она несколько переигрывала, тем  более, что уродовать она себя не захотела, и даже с распущенными волосами и белыми лицом и губами оставалась прелестной. Разумеется, и в глазах своего обожателя тоже.

- Вы всегда прекрасны, - пылко произнёс Тэндō. Всё-таки было в этом мужчине что-то неправильное. А, вот оно: он сдвинулся с места, чтобы подойти и присесть возле постели Хōки, и Титири понял, что идёт он неловко. Наряд аристократа был ему явно непривычен. Ну конечно: загар, преувеличенная вежливость речи, а ладони под широкими рукавами наверняка в мозолях отнюдь не от упражнений с мечом.

До того, как этого человека обрядили в шелка, он совершенно точно был крестьянином. Хōдзюн, Титири не ошибался в подобном, ведь сам родился в деревне, хотя и в семье чиновника.

И цвета-то на Тэндō конанские. И называют-то его «Величеством».

- Вы всего лишь льстите мне, - безнадёжно рассмеялась тем временем Хōки. – Увы, в невесты Вам досталась женщина слабая и ничтожная…

- Никогда не смейте так о себе говорить! – немедленно возмутился мужчина. – Вы – самое восхитительно создание, что я когда-либо встречал в своей жизни! … Хōки-сама. Я написал для Вас новые стихи, хотите их услышать?

- Ах, это было бы просто чудесно…

Ободрённый таким ответом, Тэндō старательно выпрямил спину и придал лицу выражение меланхолии. Он, в отличие от Титири, не заметил, похоже, как Хōки брезгливо поморщилась.

- Как феникс парит на огненных крыльях, - вдохновенно начал молодой человек. –

Так и чувства мои воспаряют,

Вода и огонь – они так различны,

Но красной нити

Подвластны все жизни,

Все смерти,

Земля вся и небо.

…По совести, стихи были ужасны.

- У меня просто нет слов, - после почтительной паузы трепещуще вымолвила  Хōки. – Никто до этого не посвящал мне таких чудесных стихов, мой господин.

Тэндō видимо расцвёл и потянулся коснуться лежащей под покрывалом руки. Хōки незамедлительно закатила глаза и жалобно выдохнула.

- Что такое?! – взволновался мужчина. – Вам плохо?!

- Что-то голова закружилась… - судя по виду, девушка готова была вот-вот потерять сознание. – Ах… позовите мне… лекаря…

- Конечно, - кивнул Тэндō, быстро поднимаясь с колен и в несколько шагов оказываясь у выхода. – Эй, вы, - крикнул он оставшимся снаружи прислужницам, распахнув сёдзи. – Кто-нибудь, немедленно вызовите лекаря!

Во внешней комнате заохали и зашуршали юбками. Титири посмотрел на Хōки, которая, опершись на локоть, откровенно развлекалась устроенной ей неразберихой. Впрочем, стоило Тэндō повернуться обратно, как девушка опала на подушки, вновь приняв вид болезненный и несчастный.

Ну и женщина. Ведь знает же, что из-за ширмы наблюдают – и что, специально представление устраивает?

Так пока и не зная точно (хотя вполне предполагая), кто такая Хōки, сэйси почувствовал, что проникается к ней симпатией.

Через несколько оживлённых минут прибыл лекарь – и попросил оставить его наедине с больной. Тэндō с явной неохотой подчинился, и седой учёный решительно закрыл за ним сёдзи. Потом обернулся, и конанец увидел, что на морщинистом лице играет улыбка.

- Опять? – негромко поинтересовался старик, подойдя к ложу «умирающей».

- Да, Гэнан-сэнсэй, - кивнула Хōки, переставая притворяться и садясь. – Так он хоть ненадолго меня в покое оставляет.

- Вашему отцу это не понравится, Хōки-сама, - пожурил её лекарь.

- Но ведь вы же ему не скажете, правда? – пожала плечами она. – А удивляться ему не придётся, я всю жизнь была болезненной.

Старик хмыкнул.

- И все ваши хвори были того же свойства, что сейчас, - лукаво напомнил он.

- А ваши подтверждения моих хворей мне очень помогают, - ласково улыбнулась девушка.

- Я не всегда буду здесь, я уже немолод, - покачал головой Гэнан. – Вам надо выходить замуж и уезжать из этого дворца…

- Замуж за Тэндō? – ожесточённо возразила Хōки. – Или за кого ещё отец придумает? Уж лучше – в пруд!

- Ну как Вы можете так говорить, - обиделся старик. – Вы просто не понимаете пока. Но рано или поздно Вы встретите того, кто…

- Довольно, прошу вас, - устало подняла руку девушка. – Гэнан-сэнсэй, мы уже не единожды вели этот разговор. Пока не встречу, всё равно не пойму, так какой смысл? …Если вас не затруднит, скажите Тэндō с его стаей, что остаток дня меня лучше не беспокоить. А завтра я ещё что-нибудь придумаю.

Лекарь поджал губы, но, тем не менее, утвердительно кивнул. В течение нескольких минуты был проведён явно привычный ритуал по извещению Тэндō, изгнанию любопытных охающих служанок и, наконец, покиданию покоев.

- Ну вот и избавились, - заключила Хōки, вылезая из постели и накидывая светло-бирюзовый халат. – Титири, ты ещё здесь или перенёсся?

- Я здесь, - ответил сэйси, отодвигая створку ширмы и выходя, по-прежнему с охапкой шелков на руках. – Так ты – дочь императора Кутō? Старшая?

- Высчитал? – усмехнулась Хōки. – Да, ты прав. Я – старшая дочь императора Кутō и старшая сестра его наследника. И, как ты мог видеть, мой жених – не Накаго. Хотя Накаго – мой старый друг.

Титири хотел ответить, но тут его настиг тревожный импульс от мико: случилось что-то серьёзное.

- Хōки!.. – задохнулся сэй, роняя на пол её одежды. – Прости, мне пора. Я вернусь, когда смогу. Накаго затеял что-то, что мне совсем не нравится, и это что-то нужно предотвратить.

Царевна, по виду совсем не удивлённая, кивнула.

- Возвращайся. Похоже, наши мнения совпадают. Только вряд ли мы добьёмся от Накаго хоть слова обычными методами.

Сэю  очень хотелось спросить, о  каких тогда методах она думает, но его звали куда более неотложные дела. Кивнув на прощанье, он исчез.

…И появился сначала перед храмом, а потом внутри него – как раз вовремя, чтобы поймать отброшенную ки Накаго в стену Судзаку-но мико.

 

Глава четвёртая – Аюру.

 

Сёгун шёл по дворцу, по направлению к покоям Хōки, отнюдь не в лучшем из настроений. Попадавшиеся по пути придворные шарахались в сторону.

Разумеется, провала не было. Раз Юи-сама осталась – его не было. Но не было и полной победы, которая могла бы случиться, если бы…

Если бы в планы не вмешался тот, кому полагалось бы сидеть сейчас внизу, в  темнице.

Да, за три прошедших с того момента года способности, увиденные тогда Накаго, были развиты. Да, он допускал, что …Титири мог выбраться и сам.

Но, назовите это предчувствием или паранойей, также Накаго допускал, что монаху могли помочь.

Сёгуну очень не хотелось бы узнать, что сделала это Хōки.

Но она могла. Возможность у неё была. Что же до причин – тут вопрос спорный.

И его необходимо выяснить.

Подходя к покоям лиловолосой царевны, Накаго уже ощущал след ки от Судзаку. Нескольких ки. Ни одного их владельца, правда, в текущую минуту у Хōки не было.

Вошёл сёгун без стука, и служанка у входа в спальню мигом встрепенулась, громким трагическим шёпотом возвестив:

- К Хōки-сама нельзя! Она плохо себя чувствует!

- Мне можно, - отрезал, не понижая голоса, Накаго. – Ведь так, Хōки-сама?

- Пусть войдёт… - донёсся из спальни страдальческий голос.

Накаго кивнул сам себе и указал служанке на выход в коридор:

- Ты свободна, уходи.

Этой фразы оказалось достаточно, чтобы девушка, взметнув юбки, в одну секунду исчезла с глаз долой.

Сёгун вошёл к Хōки. Та, разумеется, не прикидывалась перед ним больной и слабой, но сразу вскочила с постели и, скрестив руки на груди, гневно вопросила:

- Что всё это значит?

- О чём ты? – с интересом осведомился сэй, не спеша начинать собственный обвинения: пусть прежде выговорится, глядишь, что полезное узнать можно будет… - Беспокоишься, что о моей  бесцеремонности побегут докладывать Тэндō?

- Да это тут при чём! – нетерпеливо отмахнулась девушка. – Ты знаешь, что эти конанцы, которым ты позволил шнырять по дворцу, как по родному дому, тут были? Я прихожу – шкатулка, одежда, всё валяется! Я понимаю, ты – играешь, но почему должна страдать я?!

В течение пламенной речи, сопровождаемой бурной жестикуляцией, Накаго наблюдал, пытаясь узнать точно, притворяется Хōки или нет. Но огорчение по поводу шкатулки было искренним… царевна дорожила его подарком и никогда не стала бы легкомысленно лгать об этом.

Так что, Титири выбрался сам?

Или Хōки ему помогла, но и про незваных гостей говорит правду?

- Ну что ты молчишь, а? – девушка в расстроенных чувствах с размаху опустилась на ложе. – Хотя бы все неудобства того стоили, ты добился, чего хотел?

- Да, - кивнул он, подходя ближе и глядя, не появится ли на её лице странного выражения. – Я добился всего, чего хотел.

- Ну и славно тогда, - безразлично отмахнулась Хōки. – Задай этим наглецам трёпку за мои покои, хорошо? А я тут велела мне чаю принести, будешь?

Надо сказать, вела она себя совершенно естественно. Гневные вспышки и быстрая отходчивость – полностью в её характере.

Получается, зря он в ней усомнился?

- Да, буду. – Она кивнула и начала аккуратно разливать благоухающий напиток. – Приношу извинения за то, что так вышло с Вашими покоями, Хōки-сама. Виновные, разумеется, понесут наказание. А пока мы можем радоваться – теперь у нас в полном смысле есть Сэйрюу-но мико.

- Я подумаю о том, какое желание загадать, - полуулыбнулась принцесса, протягивая ему чашку; он взял, потом сел на предложенные лакированный табурет. – Это значит, что скоро во дворце опять появятся другие Сэйрюу ситисэйси?

- Скорее всего.

- Ну что же, я рада буду снова увидеть Сои, - задумчиво произнесла, наклонив голову, Хōки.

- Неужто? – приподнял, усмехнувшись, бровь, Накаго, отпивая чай. – Мне показалось, в прошлый раз вы друг другу пришлись не слишком по нраву.

- Тебе показалось, усмехнулась в ответ девушка. – Женская дружба, знаешь ли, мужчине со стороны и как вражда увидеться может.

- Ну-ну… - от чая по телу разлились приятные ощущения, а голова стала лёгкой. – Тогда избави Небо меня от такой дружбы.

- Это ты про дружбу со мной? – Хōки то отдалялась, то приближалась. – Но другой-то у тебя нет, правда? Разве что… кто тебе этот Судаку ситисэйси-но хитори, Титири?

- Зачем Вы о нём заговорили? – чашка со стуком упала на пол, заливая всё вокруг горячей жидкостью, и сквозь вялое течение мыслей сёгуна наконец пробилось понимание: - Ты меня опоила… зачем?

- Это ради тебя же, хотя вряд ли ты со мной согласишься. – Она огляделась и повысила голос: - Титири? Ты далеко? Если тебя что-то интересует, вопросы нужно задавать сейчас.

Прошло четырнадцать мгновений (Накаго считал, ориентируясь на звук клепсидры в углу комнаты. Странно, раньше так чётко слышно не было), и Судзаку сэйси материализовался. Надо же, действительно откуда-то прыгнул, здесь не прятался. Это что, была инициатива Хōки, или просто заранее договорились?

- Что ты… что Вы с ним сделали, Хōки-сама? – конанец наклонился, заглядывая в лицо Накаго. Тот, в свою очередь, рассматривал Титири, анализируя, насколько тот изменился с их последней встречи в монастыре.

- Ничего необратимого, - накинувшая светло-голубой шёлковый халат, расшитый белыми водяными лилиями, девушка уселась на постели, скрестив ноги. – Минут на пятнадцать зелье развяжет ему язык, а потом он придёт в себя… и тебе бы тогда лучше оказаться подальше отсюда. Меня он не тронет.

- Она всегда была такой, - неожиданно для себя поделился Накаго. – Всю жизнь пребывала в уверенности, что ей всё сойдёт с рук. Но мы-то знаем, что платить придётся, правда, Хōдзюн?

Конанец вздрогнул при этих словах, потом чуть улыбнулся.

- Я думал, ты решил меня так больше не называть, Аюру.

- Да как тебя ещё называть? – сёгун попытался махнуть рукой, но получилось не слишком убедительно. – Сам же просил. Вот ты ба мог и забыть другое моё имя. Я ведь назвал его почти случайно. Ты совсем не изменился, ты знаешь? В монахи, правда, постригся зачем-то, кажется.

- Титири – лик монаха.

- И что, и всё? Это не оправдание. Что за странную дорогу ты выбрал, право слово…

- Не менее странную, чем ты.

- Но я хоть знаю, куда иду, а ты – можешь ты это о себе сказать?

- Титири, - напомнила о себе Хōки. – Если не задавать конкретных вопросов, он так и будет философствовать. Это сделаешь ты или я?

- Простите, - наклонил голову Титири. – Аюру, что случилось с этой девочкой, Сэйрюу-но мико? Почему она возненавидела свою подругу? Твоих рук дело?

Сёгун ненадолго запрокинул голову вверх, глядя в расписной потолок.

- А ты стал скор на обвинения, Хōдзюн…

Конанец резко мотнул головой, и это движение рассыпала перед взглядом Накаго золотые пылинки.

- Я не обвиняю и не сужу. Но мне надо знать, что случилось, чтобы помочь. Нам, ей, тебе.

Сэйрюу сэйси стало смешно.

- Я не нуждаюсь нив  чьей помощи, - фыркнул он. – А вот Юи нуждалась. И ждала её от Судзаку-но мико. Но Судзаку-но мико не было, а Юи решила побродить по городу. На неё напали, разумеется.

- Небо, - прикрыл глаз Титири. – Над ней надругались?

- Нет, - качнул головой сёгун. – Я пришёл вовремя. – Конанец выдохнул, и забавно, сколько облегчения было в этом выдохе, словно сэя и правда волновало что-то из рассказанного. – Но Юи потеряла сознание от страха и побоев. А когда очнулась, едва не покончила с собой, решив, что обесчещена. Я перевязал её раны, но разубеждать не стал.

- Как это на тебя похоже, - спокойно кивнула Хōки. – Титири, срок действия зелья наполовину кончился. Теперь очередь моих вопросов.

Конанец поджал губы – по его лицу видно было, что спросил он не обо всём, о чём хотел. Но возражать не стал.

Правда, Хōки помешал сам сёгун.

- Хотел бы знать, как вы тут успели познакомиться. Интересно, что это были за обстоятельства, если Хōдзюн так пахнет благовониями Хōки, словно в них купался?

Царевна и монах переглянулись.

- Побочный эффект – обостряются все чувства, - тихо пояснила она.

- Если уж надумали шептаться, делайте это так, чтобы я не слышал, - поморщился блондин.

- О чём и речь, - улыбнулась Хōки. – Накаго, расскажи мне, - сказала она громче. – Что связывает вас с Титири?

Возникла пауза, в течение которой и девушка, и Судзаку сэй смотрели на допрашиваемого с одинаковой жадностью.

- Он мне руку сломал, - наконец ответил Аюру, заставив пару удивлённо хлопнуть глазами. – А ты что думал, - усмехнулся в лицо монаху сёгун. – Ты же из ситисэйси, ничего удивительного, что кость треснула, когда ты тогда меня со всей силой за запястье схватил. Тут я, правда, не в обиде, полёт со скалы был бы хуже. А вот выворачивал ты мне руку потом – просто из желания боль причинить.

К концу этого недолгого монолога Хōдзюн покраснел до ушей. Хōки смотрела на него с любопытством.

- Прости, - запнулся монах. – Я злился на тебя за то, что ты вернул мне рассудок, а потом так с ним и оставил.

Аюру громко рассмеялся, так, что в уголках глаз выступили слёзы.

- А это так похоже на тебя, Хōдзюн… - пробормотал он. – Но в тот момент ты был очень силён, знаешь? Сильнее, чем только что, когда разрушил Храм Сэйрюу. Когда ты тогда спросил о моём имени, у меня и в мыслях не было, что я могу тебе его не назвать.

- А недавно ты сказал, что назвал его «почти случайно», - укорила Хōки.

- Это потому, что Хōдзюн этот вопрос почти случайно задал, - мотнул головой Аюру. – Спросил бы что-то другое – это другое тоже бы связью стало. Там момент был очень непонятный, Хōки. Я почти поклялся разрушить Кутō (девушка вздрогнула), да и весь мир, если придётся, чтобы свой создать, а Хōдзюн помешал.

- Я не знал… - пробормотал конанец под пристальным взглядом царевны.

- Да откуда тебе было? – пожал плечами сёгун. – Ты же тогда сбежал, исчез на три года, а я вернулся к патрулированию границ, а потом в столицу.

- Я отправился учиться на Тайкёку, - объяснил Судзаку сэйси. Накаго присвистнул. – Ведь ты тогда меня учить отказался.

- И сейчас бы отказался снова. – Сёгун склонил голову к плечу. Картинка перед глазами постепенно обретала прежнюю чёткость. – Кстати, действие зелья заканчивается.

- Это так, - подтвердила Хōки. – Тебе лучше уйти, Титири, и побыстрее.

- Спасибо, Хōки-сама, - серьёзно поблагодарил конанец. Посмотрел на сёгуна: - Я не прощаюсь, Аюру. Мы ещё обязательно поговорим, когда ты придёшь в себя. И тебе нужно сказать правду Юи.

Взмах кэса – и монах покинул покои.

Хōки и Накаго посидели, глядя друг на друга и ожидая, когда действие наркотика закончится полностью.

- Что будет со мной теперь, когда я знаю твои планы? – светским тоном осведомилась наконец царевна.

- Тебе всё равно никто не поверит, - хмыкнул сёгун. – Разве что Тэндō, если ты его попутно соблазнишь. Но ни у одного из вас нет того влияния, каким обладаю я. Ты мне не опасна.

Когда он почувствовал, что ноги его держат, сэй встал и направился к выходу.

- Кстати, на тему благовоний, - сказала в удаляющуюся спину Хōки. – Титири всего-навсего сидел в компании моих платьев, пока я принимала Тэндō. Если тебя это ещё интересует.

Не оборачиваясь, Аюру кивнул и вышел.

А когда он добрался до собственных покоев, выяснилось, что его там ждут. Гость оказался смуглым синеволосым незнакомцем в богатых густо-алых и белых одеждах и украшением в виде нефритового диска на лбу. И по некоторым признакам было видно, что это ки не может принадлежать живому.

- Я от Тэнкō-сама, - в качестве приветствия произнёс неулыбчивый бес. – Тисацу ситэннō-но хитори. Хикō.

- Что Тэнкō-сама от меня нужно? – сэй подошёл к окну и распахнул створки. Недавний разговор, несмотря на замутнённое тогда сознание (или благодаря нему), разбередил что-то в душе. И сейчас, даже злясь на сыгранную с ним, Накаго, шутку, сёгун предпочёл бы беседовать дальше с Хōки и Хōдзюном, а не с посланцем мадзина.

- Тэнкō-сама желает увидеть Сэйрюу-но мико, - тем временем ответил Хикō. – Также он просил сделать тебе подарок по моему усмотрению. – Накаго обернулся и увидел, что гость протягивает ему клетку с притихшей канарейкой внутри. – Снял с чьего-то окна по дороге сюда, - пояснил бес.

Действительно, и клетка, и птица вроде бы были из этого мира, без потусторонщины. Накаго также вытянул руку, принимая подарок, - и посланник заглянул прямо в голубые глаза, с легчайшим оттенком презрения произнося:

- Ещё Тэнкō-сама интересовался, не следует ли вызвать духи Матуты и Тарии, дабы ты не потерял из виду свои цели?

Пальцы Накаго крепко сжались на ручке клетки. Вопрос окончательно его отрезвил.

- Можно обойтись и без этого, - твёрдо ответил он. – Мои цели ясны мне, как никогда раньше.

Хикō удовлетворённо кивнул.

 

Междустрочье.

Быть мальчиком на побегушках духу наводнений определённо не понравилось. Тем не менее, он знал, за что эта роль ему досталась: именно за отсутствие звериной преданности, как у Рэнхō с Миису. Вот брат с сестрой были бы подобному поручению только счастливы.

Глупцы.

И Тэнкō, и Хикō прекрасно знали, по какой причине последний согласился на службу первому.

Судзаку ситисэйси Титири. Ли Хōдзюн.

…Смену миров Хикō почувствовал тут же. Видно, тот, другой, в своей вселенной подумал о том же, вот узоры и попытались совместиться.

Хикō быстро проиграл в памяти все события дня. Помогло: чужое удивление пропало, ткань чужого мира – тоже.

Интересно, как «соседи» такие обмены воспринимают?

Бес с размаху опустился в реку, и воды Сёрюу приняли его, как принимали всегда.

Со стороны он, бездумно плывущий по прозрачной глади, казался, вероятно, утопленником.

Впрочем, он им и был.

 

Глава пятая – Сои.

 

Каэн, Сэйрюу ситисэйси Сои, со смешанными чувствами глядела на возвышающийся перед ней дворец.

Когда она покидала эти стены последний раз, тело Ги Коюу, предыдущего сёгуна Кутō, ещё не успело остыть, а в спины летел холодный наказ Накаго – не появляться на глаза, пока не придёт Сэйрюу-но мико.

В спины – её и Томо. Двух участников заговора, в той или иной мере способствовавших его успеху.

Хотя, видит Сэйрюу, Сои многое бы отдала за то, чтобы всё тогда закончилось неудачей.

Ну что же, пора входить. Сои возвращается в полном праве, она – одна из избранников Бога-Дракона, её не посмеют задержать ни стража, ни слуги. Она – одна из сильных мира сего…

- Сколько лет, сколько зим… - насмешливый голос за спиной заставил девушку вздрогнуть. Нет, она не настолько глубоко погрузилась в задумчивость – просто Томо умел маскировать своё присутствие. – Решила покинуть гостеприимный зелёный терем и посмотреть, как обстоят дела здесь?

Сои покраснела: Томо никогда её не уставал попрекать её профессией. Хотя она прекратила ей заниматься, едва осознав себя Сэйрюу сэйси.

- Мне не безразлично, вызовет ли Кутō Сэйрюу, - резко ответила девушка, поворачиваясь к актёру. – Поэтому…

Что «поэтому», осталось неизвестным: как выяснилось, шестой сэй стоял вплотную к ней, и сейчас они оказались в буквальном смысле нос к носу. Сои задохнулась от неожиданности, Томо хмыкнул: в отличие от многих, внешне он на вторжение в личное пространство реагировал совершенно безболезненно.

- Поэтому не пройти ли нам обоим во дворец? – предложил он свою версию незаконченной фразы Сои. – Не сомневаюсь, Накаго нас ждёт не дождётся.

И он, отодвинув девушку с дороги, уверенной поступью направился к дворцовым воротам. Сои, хмуря брови, последовала за ним.

Как она и подозревала, актёр не стал отвечать на вопросы стражи (хотя и прибыл на законных основаниях), а просто заморочил ту иллюзиями. Так же он поступил со всеми, кто интересовался личностями новоприбывших по мере продвижения тех по дворцу; так что покоев Накаго двое достигли феерически быстро и не заговорив ни с кем, включая друг друга.

Сёгун распахнул сёдзи, как раз когда Сои и Томо к ним подошли. Совершенно очевидно, появление ситисэйси для него сюрпризом не стало.

- Вам даны официальные должности при дворце, - без приветствий и предисловий проговорил он. – Сои назначается в свиту Хōки-охимэ-сама. Томо отходит руководство придворным театром. – Он посмотрел на сэйси тяжёлым взглядом; те глаз не опустили. – Слуги вас проводят.

Действительно, за спинами прибывших уже образовались двое, мальчик и девочка, которые после подобающих раскланиваний настойчиво потянули Томо и Сои соответственно в разные стороны.

И те, не обменявшись ни словом, ни взглядом, пошли.

Следуя за своей маленькой проводницей, Сои размышляла над оказанным приёмом и своими ощущениями по поводу возвращения. Накаго не был рад ей с Томо; иного она и не ждала, учитывая, что последний раз они виделись после катастрофического успеха того заговора. Что же до собственных ощущений… всё-таки, как ни странно, её не взволновала встреча с человеком, на чьё ложе она пришла, едва обнаружив в себе способность к усилению ки посредством бōтюу. Похоже, здесь долг оплачен и закрыт.

Некогда светловолосый мальчик помог проданной девочке, но не спас её. Потом, когда выросла, девочка помогла мальчику, ставшему воином, но тоже его не спасла. Нужно принять это, как ни жаль.

Но рядом был ещё другой человек, встреча с которым произвела куда более сильное впечатление. Хотя с Томо Сои и связывали только вражда и соперничество.

- Хōки-охимэ-сама, я привела Сои-сама, - прозвенел голосок маленькой служанки. – Дозволено ли будет нам войти?

- Входите… - умирающе ответили из внутренней части покоев.

Сои помимо воли улыбнулась. Нельзя сказать, что в прошлое её пребывание здесь она с Хōки тепло друг к другу отнеслись, скорее наоборот, но это вечное притворное нездоровье царевны изрядно забавляло сэй. Интересно, неужто Хōки действительно все эти годы верят? Или всем это просто безразлично?

Царевна не слишком сильно изменилась за прошедшее время. Всё та же бледная пудра и колючие глаза. Сои подозревала, что сама она ещё получит свою порцию насмешек за загоревшее лицо и огрубевшие ладони. Что поделать – не во дворцах эти годы жила, увы и ах.

- Оставь нас, - чуть махнула почти безвольной рукой Хōки, и девочка, поклонившись, практически убежала.

Стоило сёдзи за ней закрыться, как царевна преобразилась. Сои ожидала этого, но даже она изумилась тому, как не похожа была женщина, привставшая на постели, опираясь на локоть, на неподвижно лежавшую там всего-то минуту назад.

- Каэн, - процедила сквозь зубы зеленоглазая. – Явилась, не запылилась.

- Запылилась, Хōки-сама, - отрицательно мотнула головой сэй. – Позволено ли мне будет, прежде чем поступить в Ваше распоряжение, умыться с дороги?

- Успеешь, - отмахнулась царевна. – Подойди-ка сюда, дай тебя получше разглядеть.

- Помилуйте, Хōки-сама, на мне грязь пути…

- Каэн, я не из брезгливых, - нетерпеливо оборвала её Хōки, и Сои, чьи возражения были исчерпаны, со вздохом подошла. Царевна придирчиво её рассмотрела, и, действительно, губы её искривились в усмешке. – Садись, - указала зеленоглазая на постель. Сои села. – Ну что же, - прямо ей в лицо ровно проговорила Хōки. – Если ты захочешь снова завоёвывать Накаго, тебе придётся для этого весьма значительно потрудиться.

Сои поморщилась.

- Если Вы хотели оскорбить мою внешность, Хōки-сама, Вы могли бы подобрать фразу удачнее.

Царевна рассмеялась, садясь на покрывале.

- Приятно, что ты поняла всё так, значит, и сама в своей внешности сомневаешься, - насмешливо заметила она. – Хотя я и имела в виду другое, но, ты права, ты подурнела. – Она провела ладонью по лицу Сои. – Да, кожа грубая и тёмная. – Зарылась пальцами в тёмно-вишнёвую шевелюру. – Волосы стали жёсткими, да и выгорели, кажется. – Рука скользнула вниз, по правому плечу, к локтю и в конце концов больно ущипнула Сои за бок. – Хотя о своём теле ты хоть как-то заботилась, по крайней мере, не растолстела, - заключила Хōки.

Сои уже была готова сгореть со стыда прямо на месте. Конечно, она понимала, что приговор зеленоглазой царевны вряд ли можно назвать беспристрастным, но, тем не менее…

- Можешь идти умываться и переодеваться, - безразлично махнула рукой Хōки. – Не сомневаюсь, в соответствии с приказами Накаго, всё уже подготовили. Тебе покажут, где живут мои служанки; а мне на глаза особенно не попадайся. Иди, ты свободна.

Сои была только счастлива подчиниться.

… Впрочем, не менее счастлива она была, когда наконец добралась до бассейна для омовений. Из женщин, бывших вместе с ней, кое-кто помнил её ещё по прошлому пребыванию во дворце. Правда, для самой Сои все они были на одно лицо.

Втирая в кожу ароматическое масло, девушка рассматривала себя в высокое зеркало. Безусловно, два с лишним года, прошедшие со времени осознания себя ситисэйси, не были к ней особенно добры. В квартале развлечений Каэн проходила обучение только в одной, определённой сфере и никакими другими навыками не обладала. Увы, её нельзя было назвать даже певичкой, так что даже на музыкальных инструментах она играла более чем средне.

Но к прошлой своей профессии Сои твёрдо вознамерилась не возвращаться. Она прислуживала в домах, помогала в лавках – заработать на хлеб ей удавалось не всегда, но сила ситисэйси (оба вида) сохранила её от чужих посягательств.

Да, её внешность утратила гаремную ухоженность. Но, критически рассматривая себя в зеркало, Сои не назвала бы себя некрасивой. Более того, она казалась себе куда больше живой и настоящей, чем три или два года назад.

А Томо придворных дам никогда не любил. Впрочем, он достаточно ясно дал понять, как относится к женщинам вообще.

Расчёсывая волосы, Каэн улыбнулась своему отражению сквозь тёмно-вишнёвую завесу. Вот же ведь… Из всех мужчин она остановила взгляд на этом, что так явно её презирал, и чьи сексуальные предпочтения в принципе не лежали в области противоположного пола.

- Сои-сама, - отвлекла её от размышлений та же девочка, что привела её к Хōки. – Накаго-сама велел вам прийти в Храм Сэйрюу. Вы… могли бы чуть-чуть поторопиться?..

- Да, конечно, - улыбнулась Сои. – Если мне приготовили новое платье, взамен дорожного?..

- Разумеется, приготовили! – с облегчением просияла глазами девочка. – Пойдёмте, я покажу…

Одеяния, как ни странно оказались безо всякого подвоха: видимо, Хōки оказалась выше этого. Облачаясь в кремовые, ореховые, тёмно-зелёные шелка, девушка вдыхала аромат благовоний, и ей почти чудилось, что это тот, первый раз, когда она прибыла во дворец императора Кутō, и сейчас, когда она выйдет, её будет ждать…

- Сои-сама!..

- Да… уже иду, не беспокойся.

В дворцовом храме, кстати, её ждал сюрприз: святилище оказалось наполовину разрушено. Видно было, что одну из стен заделали совсем недавно, а колонны восстановили только частью.

Но Накаго, стоявшему в глубине храма, похоже, был совершенно безразличен царящий вокруг бедлам. Да и сама Сои тут же об этом забыла, узрев рядом с сёгуном, по одну руку – девушку с короткими светлыми волосами и в странной одежде, а по другую – каменную чашу с сияющей водой в ней.

А ещё в храме ощущалось чужеродное присутствие.

Сои собралась, мигом поняв, что происходит.

…Накаго вызывал своего бога. Тэнкō.

Сои приблизилась к алтарю.

…И, судя по открывшимся в чаше глазам, Тэнкō склонен был откликнуться.

- Сои и Томо, - раздался глубокий голос Накаго. Томо?.. Опять она не заметила, как он подошёл. – Они – из ситисэйси, что будут защищать вас и служить вам, Юи-сама, пока вы не вызовете Сэйрюу. Но Сэйрюу – лишь хранитель страны, сейчас же я хочу, чтобы вы узнали истинного Бога.

- Я – воплощение Инь, Тэнкō, - произнёс низкий мужской голос из чаши. – Сэйрюу-но мико… приблизься.

Светловолосая с опаской подошла к чаше. А девочка неплохо держится… Она ведь из другого мира, ей ведь наверняка всё здесь чуждо.

- Я - Сэйрюу-но мико, Хонго Юи, - твёрдо сказала жрица. – Я вызову Бога-Дракона, чтобы исполнились мои желания.

- Да… - показалось или нет, что голос Тэнкō звучал довольно? – Ты сумеешь. И моя сила будет с тобой – через Накаго.

Юи склонила голову, соглашаясь.

По спине Сои пробежал холодок: договор был заключён.

Она посмотрела на Накаго. На лице того не отражалось эмоций, и сэй не могла понять, что же он сейчас испытывает. Вероятно, удовлетворение от того, что всё происходит согласно его желаниям. Ведь это всё происходит согласно его желаниям, не так ли?

Оставшаяся часть ритуала практически прошла мимо Сои. Впрочем, там немного-то и было, всё главное уже сказали и сделали. Но что же за место этот дворец: едва попав в него, оказываешься втянутой в очередной мрачный заговор…

В чувство её привело язвительное замечание Томо:

- Долго тут собираешься столбом стоять? Все уже расходятся.

Сои вздрогнула и окинула взглядом храм. Действительно, очи в чаше исчезли, Накаго подал руку светловолосой мико, да и сам Томо стоял вполоборота к выходу. Подумав, Сои пошла вслед за шестым сэйси.

- Ну что тебе? – недовольно осведомился тот, когда они вышли из святилища и прошли с полтора десятка метров по галерее.

- Зачем, по-твоему, нас позвали?

- Элементарно, - сухо хмыкнул Томо. – Чтобы крепче нас связать, напомнить, что никуда мы не денемся. Напрасно ты, кстати, решила, что Накаго доволен.

Сои посмотрела на актёра широко раскрытыми глазами: её не очень удивило, что он прочёл её мысли, в конце концов, она и правда отвлеклась, но неужто Томо прошёл защиту Накаго?..

Черноволосый сэй тем временем спустился с галереи в сад, разбитый во внутреннем дворе, и, отыскав скамью, сел. Сои последовала примеру спутника.

- Накаго оказался чуть более открыт, чем я ожидал, - кивнул на невысказанный вслух вопрос актёр. – Достаточно, чтобы уловить, что он сомневается. Забавно – что с ним произошло, хотелось бы знать?..

- Почему ты откровенен со мной? – недоумённо поинтересовалась девушка. – Мне казалось, я тебе неприятна.

Томо раздражённо вздохнул.

- Я поделился информацией, которую ты и сама бы вскоре узнала. Не придавай этому значения. и не думай, что моё отношение к тебе изменилось.

- По крайней мере – честно, - нейтрально заметила сэй, зная, впрочем, что рада и такому разговору.

- Послушай, мне известно, что тебе от меня нужно, - с нарастающей брезгливостью проговорил Томо. – Что, приревновала Накаго к Сэйрюу-но мико и решила в отместку затащить меня в постель?

Ещё секунда, и ладони актёра оказались на груди и бедре Сои. Та напряглась.

- Постель – ерунда, конечно, но и этой ерунды ты от меня не дождёшься, - ухмыльнулся ей Томо. – Да и своим ботюу тебе меня не подчинить.

Сои подняла руку, отвела её назад и со всей (немалой) силы влепила шестому сэю пощёчину.

- Идиот, - коротко бросила она и, встав, ушла по направлению к выделенным ей покоям, оставив позади изумлённого Томо.

 

Глава шестая – Томо.

 

Актёр проводил взглядом удаляющуюся куртизанку, но догонять её не стал. Последняя её мысль, обращённая к себе, почему-то и впрямь его удивила.

«Я не хочу разделить с ним ложе. Я люблю его».

До сих пор Томо полагал, что они соперничают за Накаго. И, право слово, основания для таких предположений имелись: не Сои ли с ним спала?

Губы мастера иллюзий медленно разъехались в нехорошей усмешке: итак, Сои своими руками отдала ему оружие против себя самой. И этим так легко воспользоваться, чтобы её измучить или получить над ней власть… Информация куда полезней той, что он сам дал Сои…

От размышлений Томо отвлекло ощущение горящей щеки. Ах да, пощёчина… Грим теперь придётся накладывать заново, конечно. Значит, надо вернуться к себе.

Томо встал.

Щека болела сильно, кстати. Похоже, одним обновлением грима не обойдёшься.

Надо же, Сои влюблена… И влюблена в него, Томо. Какая ирония. Низшие тянутся к низшим, да? Актёр и шлюха – хороша парочка.

Произнеси Сои своё признание вслух, Томо бы ей просто-напросто не поверил. Но в мыслях люди хуже способны лгать, да и сейчас, после встречи с Тэнкō, им всем было не до того. Небо, какое же могущество… А ведь это была только тень присутствия. Бог Накаго ему под стать, ничего не скажешь.

Но надо заняться своим лицом.

В отличие от прошлого раза, сейчас Томо были отведены личные покои, полагавшиеся ему по новой должности. Были и слуги, но их актёр с досадой отослал – в их помощи он не нуждался, а чужие люди и их мысли вокруг раздражали.

На коже, освобождённой от белизны, обнаружился чёткий красный след и царапина от проехавшегося ногтя. Хмыкнув, Томо принялся накладывать на лицо лечебную маску. Светло-салатовая, с почти неуловимым солнечным оттенком паста ложилась, как благословение Небес, насыщающая воздух свежим травяным ароматом. Томо прикрыл глаза. Сейчас, полулёжа на постели, в свободном белом халате, с распущенными волосами, с утишающей боль маской, он чувствовал, как внутреннее напряжение, скрутившееся узлом за время пребывания в храме, наконец уходит вовне.

«Томо. Ты мне нужен, зайди».

А. Можно было догадаться, что Накаго долго отдохнуть не даст.

Актёр вздохнул. Сёгун не был телепатом в полном смысле слова, но он мог концентрировать мысли на чужом ки, и, если обладатель ки умел, он их принимал. Томо сам когда-то научил Накаго этому приёму, о чём теперь жалел: посылка слуги дала бы ему несколько лишних минут блаженного покоя. Ну да ничего не поделаешь: надо возвращаться в обычный вид и идти.

- Ты не торопился, - сказал Накаго, когда Томо наконец появился в покоях. Сои, стоявшая рядом с сёгуном, на актёра не посмотрела. – Ну что же. Послушайте меня оба. Есть человек по имени Тэндō – он воспитан в крестьянской семье, но утверждает, что его матерью была мать императора Конана Сайхитэя. Причём, по словам Тэндō, он был её старшим сыном – её и предыдущего конанского императора, разумеется.

- Доказательства? – деловито уточнил Томо. Сёгун неопределённо повёл рукой.

- Заколка для волос. Достойна императорской наложницы, но Тэндō её мог и стащить.

- И всё? – разочарованно протянул шестой. Накаго усмехнулся.

- Нет, разумеется. Хотя и этого бы хватило для наших целей. Но у этого мужчины на шее отметина – в форме Феникса. Что в его и не только в его глазах указывает на то, что Конаном должен править именно он.

Томо присвистнул.

- Война, Накаго? – усмехнулся он в лицо светловолосому сэю.

- Война, - усмехнулся тот в ответ. – Кутō поддерживает Тэндō и отдаёт ему в жёны старшую дочь императора – вряд ли нам следует ждать неблагодарности на такую щедрость. Я приставил Сои к Хōки-сама – поведение той иногда весьма… своевольно. Тебе же, Томо, я поручу развлекать Тэндō – он должен во что бы то ни стало дожить до своего восшествия на престол.

- А что же с вызовом Сэйрюу? – нарушила своё молчание Сои.

- Всему своё время, Сои, - кивнул Накаго. – Почти все ситисэйси собраны… стоит только дождаться благополучного момента – теперь, когда и Юи-сама готова.

на последних словах сёгун быстро взглянул на Томо, и тот поймал полуоформленную мысль о схожести с тем моментом, когда не был готов сам Накаго. Шестой сэйси опустил ресницы, скрывая огонёк насмешки в глазах: похоже, этот урок первый тоже запомнил. И, возможно, применил по назначению, добиваясь того, чтобы Сэйрюу-но мико приняла свой титул.

- Ну что ж, я пойду познакомлюсь с будущим императором Конана, - элегантно склонился он перед Накаго и Сои, а потом, не дожидаясь разрешения, вышел.

*

Познакомиться с Тэндō оказалось легче лёгкого: придя к себе, Томо узнал, что «почётный гость при дворе Его Императорского Величества» уже интересовался новым распорядителем по части театра. Так что всех забот было – попросить аудиенции у светлейшего принца, он же подло лишённый трона император, да втереться к нему в доверие. А это Томо умел.

…Как забавно, Сои, когда увидела его, закипела гневом, но при этом почувствовала радость…

В покоях, которые занимал Тэндō, было душно от курившихся благовоний. Сам Томо имел возможность к подобному привыкнуть, но ему стало любопытно, как реагирует на это новоявленный принц, всю жизнь проживший крестьянином.

Принц, судя по всему, испытывал головную боль. Но, похоже, считал (Томо тихо хмыкнул), что это благородно.

Тэндō полулежал на вышитых подушках, постукивая ногтем по небрежно брошенному вееру. Перед подушками располагались приборы для письма и, на столике, свиток, исчерканный не слишком умелой рукой.

Надо полагать, их высочество изволили сочинять стихи. Вряд ли он с таким мечтательным видом просто упражнялся в каллиграфии.

- Ты Тиун, не так ли? Мне доложили. – Принц поднял лицо, оказавшееся чертами грубовато, но всё равно миловидно. Увы, явно не во вкусе Томо. Впрочем, и тут Томо готов был первый признать, его вкус был раз и навсегда испорчен Накаго, а такой внешности в империях часто не встретишь. – Скажи, что нам теперь ждать? Ты ведь знаменитый актёр, ведь так? Собираешься привнести в придворный театр что-то новое или наполнишь старое неведомым ранее смыслом?

Возвышенный штиль удавался выскочке отвратительно. Лучше б и вовсе не пытался.

- Рождённый в травах смиренно желает попробовать всё из указанного Вами, о светлейший. – Смотри и учись, сопляк.

- Ты прекрасно говоришь, - и впрямь восхитился Тэндō. Заговорщицки поманил Томо к себе: - Послушай, судьба лишила меня возможности получить полагающееся мне образование. Не возьмёшь ли меня в ученики?

Доверительность не произвела на шестого сэя ни малейшего впечатления. Тэндō вёл себя искусственно, но дело было не в этом, а в том, что делал он это неумело. Томо сам вёл себя искусственно, и возвёл эту искусственность в ранг искусства, превратил её в тончайшую издёвку над правдой. Неуклюжее поведение Тэндō оскорбляло актёра.

- Придать блеск Вашему врождённому изяществу будет для меня величайшей честью, Тэндō-сама, - тем не менее, низко поклонился он. – Я…

- Отлично! – не дослушав, хлопнул в ладоши королёк. - Значит, с этой минуты ты становишься моим учителем. Начнём сейчас же. Как насчёт чайной церемонии? Стихами можно заняться и позже, это не так важно, ведь у меня самого довольно приятно получается.

Томо слишком хорошо владел собой, чтобы заскрипеть зубами.

В итоге, ради обучения царственного невежды был мучительно умерщвлён остаток дня. И не только этого дня. Получалось, что Тэндō и присмотр за дворцовым театром отнимали почти всё время сэя. В театре тоже те ещё олухи играли, ни один не обладал и отдалённым подобием таланта Томо. Учить их можно было только палкой, слов они не понимали. Иногда актёр жалел об оставленной им собственной притёршейся между собой труппе и думал, не протащить ли их снова во дворец. Но всё как-то не хватало свободной минуты этим заняться, время катилось колесом, набирая обороты, и, поглощённый собственной иллюзией придворной жизни, Томо очнулся, только едва ли не в буквальном смысле столкнувшись в коридоре с Сои.

- Спешишь? – усмехнулась она накрашенными губами. Сейчас девушка выглядела почти неотличимой от других дам из свиты. Пудра скрыла загар, но, если заглянуть под насурьмлённые ресницы, можно было увидеть неизменный бунтарский огонёк, тлеющий в глубине глаз.

- Меня ждёт Тэндō-сама, - подчёркнуто вежливо произнёс Томо.

- Навряд ли, - покачала головой Сои. – Минут пять назад он читал новые стихи у ложа Хōки-сама.

Шестой сэй только вздохнул. Необязательность князя по отношению к им же самим назначенному времени его не удивила. Однако же он счёл нужным театрально воздеть руки и скорбно продекламировать:

- Несчастна та страна, что под рукой монарха ветреного столь пребудет!

Девушка неожиданно улыбнулась:

- Тэндō тебе нравится, да? – Её лицо снова помрачнело. – Ты напрасно привязался к нему. Ведь он будет жить ровно столько времени, сколько понадобится Хōки-сама для того, чтобы зачать после свадьбы.

Томо саркастически улыбнулся этим претензиям на понимание испытываемых им чувств.

Хотя, надо признать, отношение к Сои за последнее время сменилось с откровенного раздражения на неявный интерес. Обусловлено это было тем, как она реагировала на те маленькие спектакли, что шестой сэй устраивал, дабы помучить её. О, времени её изводить Томо хватало, да и возможностей немало предоставлялось: при очередном докладе пофлиртовать с Накаго, при уходе от последнего сказать Сои что-нибудь о Тэндō или вспомнить какую-нибудь средней пошлости шутку о влюблённых проститутках… Томо видел, что все эти булавочки достигают цели, причиняя несильную, но постоянную боль. Однако же Сои не отводила глаза, и в глазах тех не блестело слёз злости или печали, свойственных отвергаемой женщине. Она только наблюдала; и Томо, дивясь про себя этому новому её сдержанному поведению, играл для неё.

- Тиун! – оба сэйси, на мгновенье ушедшие каждый в свои размышления, вздрогнули и обернулись к спешащему к ним Тэндō. По пятам за ним быстро-быстро семенил колдун-евнух, который прибыл ко двору с кандидатом в императоры и, согласно принятой в Кутō версии, в своё время спас того от убийц, подосланных Сайхитэем. Жирный неопрятный старик вызывал у Томо отвращение.

- Тиун! – задыхаясь и сверкая глазами, Тэндō остановился перед актёром и, если бы тот вовремя не отдёрнулся, схватил бы его за руки. На щеках принца плясал румянец возбуждения. – Наконец-то! Тиун, наконец-то! Наконец-то Кутō объявило Конану войну, и скоро я стану императором, а Хōки – моей императрицей!

- Я рад за Вас, Тэндō-сама, - через паузу ответил шестой сэй.

*

…Забавно, но придворная жизнь, переместившись в военный лагерь, почти не изменилась. По крайней мере, в той её части, к которой имел отношение Томо. О, та часть, которой управлял Накаго, разумеется, пышно расцвела, но «малый двор» при Тэндō развлекался по-прежнему. Вот Сои не повезло в этом плане: Хōки в лагере никто отправлять не собирался, и девушка-сэй, когда не выполняла какое-нибудь поручение, связанное с Судзаку ситисэйси, слонялась без дела.

Несколько раз они с Томо беседовали. О Тэндō, о Накаго, о Хōки, о Юи – но никогда о Тэнкō. Тэнкō не упоминался. Хотя по крайней мере одно из странных чужих Ки, объявлявшихся периодически в лагере, принадлежало кому-то от Повелителя Тёмной стороны.

Беседы по тону варьировались от враждебных до иронических, но никогда не были – дружескими. И всё-таки Томо знал, что ощущает потребность в них. Его забавляла и притягивала настороженность и замкнутость Сои, по которым никак нельзя было решить загадку её чувств, если только не знать ответ заранее. Девушка была слишком своевольна, чтобы стать игрушкой или инструментом, хотя актёр и пытался её в то или другое превратить. Впрочем, он не торопился и не беспокоился о том, что кто-то помешает, пока не услышал, как Накаго велел Сои зайти вечером. Она кивнула – Томо нахмурился. Она заметила это и насмешливо подняла брови, но ничего не сказала.

А вечером Томо смыл грим и расчесал волосы на пробор – и когда он окликнул Сои, шедшую мимо его шатра, она было сэя не узнала.

- Что случилось? – тем не менее, приблизилась она. Томо поманил её вовнутрь. – Я к Накаго, если помнишь…

Томо мягко коснулся её руки, и она вскинула глаза, в которых наконец заплескалась долгожданная боль.

- Не издевайся, - прошипела девушка. Но её запястье уже сжимали цепкие пальцы.

- Нет, - усмехнулся Томо. – И не думал. – Проходи. – И, не дожидаясь согласия, он затянул Сои внутрь шатра, где горело лишь пара светильников, создавая уютный полумрак и элегантную игру теней и полутеней. – К Накаго я тебя не пущу.

Сэй гордо задрала подбородок:

- Думаешь, ты имеешь право мне приказывать? Или так интересно стало ботюу?

- Ботюу мне неинтересно, - изящно отмахнулся Томо. – Сегодня, по крайней мере. Сегодня я хочу, чтобы ты поняла, что значит получать удовольствие, а не стремиться его доставить.

- Умеешь ты соблазнять, - съязвила она. – А если я сейчас всё-таки захочу уйти?

- Я попрошу тебя остаться.

Она замерла.

- Не знала, что ты умеешь просить.

Он коснулся губами внутренней стороны её ладони.

- Я учусь. Оставайся, я прошу тебя.

Не сводя с него глаз, она кивнула.

А он сдержал обещание, не позволив ей вмешаться, пока она, обессиленная, не закачалась в третий раз на волнах наслаждения. Это граничило с пыткой, но Сои не воспротивилась. А потом был её черёд, но одной ей показывать искусство не дали всё равно.

И девушка как раз думала о том, как ей расплатиться за эту ночь, что от неё потребует Томо, когда снаружи шатра раздался срывающийся от ужаса голос:

- Томо-сама! Тэндō-сама убили!..

 

 

Глава седьмая - Хотохори.

 

Хотохори мрачно смотрел в потрескивавший огонь, горящий в лампе. Сегодняшний день выдался исключительно омерзительным, и, похоже, имел шансы в свои последние часы стать ещё омерзительнее…

Как и каждое утро в течение многих лет, Сайхитэй поднялся с первыми рассветными лучами. Крохотный отрезок времени, когда солнце ещё нежится на Восточной стороне, не торопясь окончательно всходить, принадлежал только ему. В эти минуты император не был императором, он забывал о бремени, которое взвалил на себя пять лет назад, свергнув кровавый режим своей матери; иными словами, он был свободен. Свобода та была настолько эфемерной, что граничила с иллюзией. Но и такой было достаточно, чтобы прожить день и ночь, до следующего рассвета.

Хотохори жаждал свободы. Хотя бы в чём-то. Детские годы были омрачены тем, что его мать убила всех его сводных братьев и сестёр и убила или сослала их матерей. Когда-то он любил эту женщину, в то позабытое время, когда она только пела и ласково обнимала, и её руки не держали кинжала или конвертика с ядом. Но перед смертью отца и уж тем более после неё власть захватила эту женщину, и даже малолетний принц и после император был вынужден это признать. И когда к нему пришли заговорщики, он дал вовлечь себя в их замысел.

Наследник – драгоценный ключ императрицы-регентши к власти, император – зыбкая гарантия бунтовщиков, правитель – высшая цель всех интриг и брачных планов, средоточие заботы и беспокойства министров.

Хотохори так хотел найти ту, кто за всей этой мишурой разглядит человека. Он так ждал Судзаку-но мико из другого мира, так надеялся быть любимым ею, той, для которой все его титулы не будут иметь значения.

А она предпочла другого.

Смешно, право слово. Он даже подумать не мог, что так будет, но именно так и произошло.

Что было бы, найди он, Хотохори, её раньше, чем Тамахомэ? Но Сайхитэй находился во дворце и сумел лишь встретить эту пару. А после Кōрин оказалась Нурико, и ведомство лазутчиков вздохнуло с облегчением, потому что уже некоторое время решало, что же делать с этим выдававшим себя за женщину мужчиной.

А потом объявился Титири.

Хотохори нахмурился, дойдя в мыслях до этого имени. Пожалуй, носителя его в данный момент хотелось обвинить если не во всём, то во многом.

А началось всё с подслушанного разговора.

Да, встав сегодня с рассветом, император обнаружил, что не один он из ситисэйси бодрствует. Привлечённый негромкими голосами, он подобрался поближе и понял, что разговаривают Мицукакэ и Титири. Причём, вероятно, дело серьёзное, раз последний не замечает присутствия Хотохори.

Императора от монаха и лекаря отделял шатёр, потому Сайхитэй их не видел. Но голоса звучали устало, и Хотохори предположил, что два сэя сегодня вовсе не ложились.

- Зачем я тебе это рассказываю? – как-то отстранённо вопросил Титири.

- Вероятно, давно уже хочется с кем-то поделиться, - тихо предположил Мицукакэ. – А мы, смею надеяться, друзья.

Раздался смешок.

- Да. Хотя сомнительная это честь – быть моим другом, я тебе уже рассказывал… Но что мне делать? Я обязан ему рассудком и не могу просто об этом забыть. Я хожу к нему, убеждаю – и он слушает, честное слово, слушает. Но потом что-то вновь перевешивает мои слова, и он не останавливается. Он так погибнет.

Хотохори стало интересно, о ком же Титири так эмоционально говорит. И кто же является причиной отлучек, действительно императором замеченных.

- Если он сам этого хочет – какое у тебя право ему мешать.

- Есть у меня право! – жарко возразил монах. – Потому что тогда я тоже не хотел выходить из безумия.

- Ты мстишь ему?

- Да нет, конечно, - рассмеялся Титири. – Но я хочу ему помочь. Это же поможет всем нам. – Пауза. – Спасибо, что дал мне выговориться.

- Не стоит. Но лучше бы ты оставил Накаго в покое.

- Возможно. Но я этого не сделаю. Пошли?

- Да.

…И два ситисэйси куда-то удалились, а остолбеневший Хотохори остался стоять на месте.

Титири… и Накаго?

Титири на постоянной основе беседует с Накаго?

Да, и сколько уже информации Титири выболтал, и не ему ли они обязаны патовой ситуацией в этой войне?!

Сайхитэй приказал себе успокоиться. В конце концов, монах его старше, прошёл обучений у Тайицу-кун, возможно что и мудрее, хотя и не так красив… и силён, вероятно, раз столько раз встречался с Накаго и уходил живым (зачем же убивать человека, от которого в любой момент можно получить сводку последних новостей из лагеря противника?!).

Успокоиться… Надо успокоиться и поговорить с Титири. У каждого могут быть свои причины на самые разные поступки.

…Но этим утром поговорить не удалось – войска Кутō перешли в наступление, и возникли более насущные проблемы. Когда же атака была отражена, и солнце стало клониться к горизонту, а Хотохори, отпустив свиту, решил вернуться к себе отдохнуть, оказалось, что его ждали.

В общем и целом, неожиданности не получилось. едва увидев, что стражи у шатра нет, Сайхитэй перешёл на бесшумный шаг, призвав на помощь все доступные чувства. Люди, выбранные лично им, не могли самовольно покинуть пост. А значит – засада, убийцы.

- Томо, ты выбрал отличную маскировку, - напрягая слух, услышал Сайхитэй негромкий мужской голос. – Так брат никогда не заподозрит…

По меньшей мере двое, значит…

- Тише, Ваше Величество, - прошипел другой голос.

- Да-да, прости, Гэнтокуин…

Трое, значит.

Не церемонясь, Хотохори рывком откинул полог шатра, позволяя ещё ярким солнечным лучам ослепить на мгновение находящихся внутри. А сам Сайхитэй нырнул в сторону, уклоняясь от возможных кинжалов и заклятий. Ни тех, ни других не последовало, и император получил шанс разглядеть вторгшихся к нему. Да, действительно, трое, и все трое в тёмных плащах с капюшоном. О да, безумно уместно в жаркий послеполуденный час… Этой троице только что вышитого на спине слова: «Шпион» не хватало.

- Кого я вижу перед собой? – холодно осведомился Хотохори, выпрямляясь и демонстративно кладя руку на эфес меча. – Убийц, подосланных Кутō?

Средний из троицы сбросил капюшон и шагнул вперёд.

- Не узнаёшь меня, брат? – с вызовом бросил он.

В этот момент Хотохори впервые подумал, что в пропаганде Кутō есть зерно истины, и ему действительно противостоит его родич.

- Тэндō, я полагаю? – через силу вымолвил император. – Мой так называемый старший брат?

- Да, я твой старший брат, - гордо задрал подбородок Тэндō. – У нас один отец, и одна мать, и я родился раньше. Я отмечен Судзаку, как его князь, а ты неправедно занял мой трон!

- Слова Тэндō-сама истинны, - льстиво поддакнул второй мужчина, тоже скидывая капюшон. Нет, не мужчина: этого Хотохори знал, несколько лет назад этот занимал должность старшего дворцового евнуха. – Я, Гэнтокуин, несправедливо наказанный покойным императором предсказатель, подтверждаю это!

По крайней мере, частично они не лгали. Тэндō был очень похож… даже больше не на Сайхитэя, а на погибшую регентшу. Именно это обстоятельство и заставило Хотохори поверить – и оно же привело его в бешенство.

 - О-о, - протянул он, и, глядя в его лицо, Тэндō невольно побледнел. – Значит, мой старший брат явился не запылился потребовать свою империю… На готовое любой горазд, конечно. А где ты был пять лет назад, когда наша мать топила страну в крови? Тебя бы приняли с распростёртыми объятиями, любой внезапно объявившийся наследник был бы лучше ужаса правления регентши! – Обычное хладнокровие давно уже изменило ему, но в чём-то он был рад выплеснуть наконец накопившиеся горечь и обиду. – Почему не ты, а я должен был тщетно стараться убедить себя, что мать – не чудовище? Почему не ты, а я должен был участвовать в перевороте? Где ты был, когда я выбрал между страной и кровными узами? Где ты был, когда мы ворвались в покои этой женщины и обнаружили, что она приняла яд?

Тэндō был ошеломлён. Он крепко верил в то, что рассказывали ему Гэнтокуин и кутоссцы: Сайхитэй – бессердечный, бездушный человек, ради захвата власти не пощадивший даже матери. Но жар, с которым говорил Хотохори, заставлял растаять сложившийся у Тэндō образ, и слова Хотохори не походили на ложь…

- Брат?.. – неуверенно произнёс принц, но в ту же секунду зазвучал повелительный голос Гэнтокуина:

- Не слушайте его, Тэндō-сама, он хочет обмануть и убить вас! Или вы забыли, что вы – истинный князь Судзаку, Бог-Феникс отметил вас своей печатью, а Сайхитэй – самозванец и убийца! Не ждите, нанесите ему удар! Убейте его!

- Но… - воспротивился было Тэндō – увы, посмотрев Гэнтокуину в глаза. Вся магия, ещё остававшаяся в том (а он был бывший колдун, запоздало вспомнил Хотохори), сосредоточилась в ответном взгляде.

Тэндō расправил плечи, стекленея глазами. И, выхватив спрятанный под плащом меч, нанёс удар Сайхитэю.

…Может быть, Хотохори бы сумел увернуться, может быть, и нет. Отразить удар не успел бы точно – не среагировал вовремя из-за прошедшей вспышки и отсутствия враждебности в самом Тэндō.

Но судьба выкинула финт, и нацеленное в сердце Хотохори острие меча поймали ладони второго спутника мятежного принца. Вернее, спутницы: от резкого рывка капюшон свалился с её головы, и Сайхитэй увидел перед собой замысловато уложенные лиловые волосы царевны Кутō.

- Тэндō-сама, что вы делаете? – недоумённо вопросила Хōки, переводя дыхание. Судя по голосу, не больше она не понимала, что делает сама. – Он не давал Вам повода напасть.

Тэндō помотал головой – и в его глаза вернулось осмысленное выражение.

- Томо… - удивлённо проговорил он. – Спасибо, но… почему ты защищаешь Сайхитэя?

В этот момент Гэнтокуин взвизгнул.

- Тэндō-сама, не верьте! Это не иллюзия, я понял! Это не Томо!

- Но… Хōки? – совсем уже изумился принц.

- Не верь скорее своему евнуху, - снова холодным тоном внёс свою лепту Хотохори. – Это он только что тобой управлял.

Тэндō с отвращением отбросил меч.

- Что здесь вообще происходит? Кто-нибудь мне объяснит? – потребовал он, хватаясь за голову. – Гэнтокуин, я только начал беседовать с братом! – он обернулся к своему спутнику. – Как ты посме-

Договорить ему не удалось. Кинжал Гэнтокуина ударил точно в сердце.

Последовавшие затем события были словно подёрнуты дымкой нереальности. Возглас Хōки: «Тэндō!..» - и она ловит падающего принца, вместе с ним опускаясь на пол. Врываются в шатёр ситисэйси. Нурико кричит: «Хотохори-сама, с вами всё в порядке!? Я почувствовал!..». Титири, верно определив источник опасности, заклятьем обездвиживает Гэнтокуина. Мицукакэ подбегает к Тэндō – но поздно, старший брат уже мёртв, и ничто не изменит этот факт.

Хотохори сосредоточился на обращённых к нему ярко-зелёных глазах Хōки. Сквозь гул голосов он ясно услышал:

- Тэндō перед смертью успел сказать: «Мне жаль, младший брат…». Хотя, возможно, мне почудилось.

…Дальше было хуже. Хōки отбыла в сопровождении гвардейцев Накаго; и с ней отбыли два тела, потому что Гэнтокуин, освобожденный от заклятья, покончил с собой, напоследок оплакав судьбу своего пророчества о князе Судзаку. А взамен царевны доставили письмо от сёгуна, извещавшее, что после такого вероломного поступка со стоны Конанской империи он чувствует себя вправе вырезать те конанские деревни, в которых сейчас расположились его воины, и непременно сделает это, если в заложники не будет прислан один из Судзаку ситисэйси, Тамахомэ.

Хотя ни у кого не хватило духу ему что-либо советовать и несмотря на слёзы Миаки, первый сэй не рискнул брать грех на душу и сбежал в армию Кутō.

Его возлюбленная мико не успела ещё окончательно выплакаться, как во мраке опустившейся на землю ночи Тамахомэ вернулся. Вернулся под властью чар и кодоку, чтобы убить Миаку и Сайхитэя. Но, понеся уже сегодня одну утрату, Хотохори защищал прекрасную девушку, чьи глаза напоминали ему о тех, других, что сегодня заглянули ему в сердце. И он победил. И он стал свидетелем чуда – любовь Судзаку-но мико одолела считавшийся непобедимым кодоку. Остаточный эффект от снадобья и рану от меча Хотохори залечил Мицукакэ.

- Это безумие. – Под ливнем чёлка стоявшего рядом Титири прилипла к его лицу, закрывая шрамы. – Так больше продолжаться не может. Я…

- …Поговоришь с Накаго? – негромко подхватил император. Монах, вздрогнув, побледнел и уставился на него единственным здоровым глазом. – И что будет после? Да знаешь ли ты, каких трудов мне стоит сейчас убеждать себя, что не через тебя к нам вползло предательство?..

- Хотохори-сама!.. – задохнулся Титири. Потом резко кивнул, скорее себе. – Вот оно что. Вы слышали наш утренний разговор с Мицукакэ. Я был небрежен и не заметил, что ваше Ки ближе, чем обычно.

- Будешь оправдываться? – поинтересовался Сайхитэй.

Монах развёл руками:

- Не в чем. Я не второй Амибоси и не шпионю в пользу Кутō. Наоборот, я надеюсь, что то, что связывает меня с Накаго, в конечном счёте поможет нам всем.

- Если ты сейчас пойдёшь к Накаго, я пойду с тобой.

- Хотохори-сама, разумно ли… - запротестовал было четвёртый сэй, но второй решительно его оборвал:

- Разумней, чем отпускать тебя одного. У меня нет причин верить, что всё пройдёт гладко.

- Если так, я пойду с вами, - проговорил незаметно слушавший Мицукакэ. – В этот раз я хочу оказаться рядом прежде, чем станет поздно.

- Я тоже пойду. – Нурико слышал не всё, но достаточно. – У вас, смотрю, свои тайны, но мне интересно, что это за Хōки такая, к которой без вопросов часть моего ки перелилась, когда надо было.

- Меня не забудьте, - Тамахомэ встал, опираясь на Миаку. – Я ещё сквитаюсь за кодоку.

- Давайте уже сразу все пойдём? – не выдержав, предложил Тасўки, который не понимал ничего, кроме того, что наклёвывается возможность потасовки.

- Что нам там все делать? – возразил всё же Титири, хотя и видел, что он один против семерых.

- Вот на месте и посмотрим, - решил Хотохори.

И они посмотрели.

 

Глава восьмая– Хōдзюн.

 

- …Так что, как видишь, я её у тебя отобрал, - самодовольно рассуждал молодой человек с длинными иссиня-чёрными волосами. Одет он был более чем неформально: в небрежно завязанный на поясе халат. Только по ки Титири узнал в этом сидящем, закинув ногу на ногу, на стуле мужчине Сэйрюу ситисэйси Томо. Присутствие Накаго того никак не сковывало, и конанец для себя отметил, что, возможно, у сёгуна несколько больше личных отношений, чем кажется. Томо тем временем продолжал: - И, более того, намериваюсь удержать. Я на ней жениться собрался, что скажешь?

- Скажу, что восхищён властью ботюу, - с иронией ответил Накаго, на секунду оторвавшись от разложенной на столе карты. – Если уж с помощью этой магии удалось подчинить тебя…

- Я тебя умоляю, какое ботюу! – досадливо отмахнулся Томо. – Я предпочитаю мужчин, так что ботюу мало чем может на меня воздействовать.

- Одну минуту… Не ты ли заявил, что женишься на Сои? – блондин явно издевался, но делал это беззлобно. – Жаль тебя разочаровывать, но она – не мужчина. Что ещё страшнее, она – женщина.

Томо довольно улыбнулся:

- Поверь мне, я знаю это куда лучше, чем ты. – Улыбка превратилась в нахальный оскал: - Ты-то её до экстаза довести ни разу не удосужился, не так ли? Если она начнёт сравнивать, ты совершенно точно окажешься в проигрыше.

Накаго с пониманием кивнул:

- А, так ты счастлив, что обошёл соперника…

Томо хмыкнул.

- И это тоже. Но Сои меня привлекает. Хотя она и женщина. – Он остро взглянул в сторону занавеси, за которой стоял Титири: - Впрочем, этот разговор можно и отложить на потом. К тебе, я смотрю, пришли. Мешать не буду. – И по щелчку пальцев Томо исчез.

Накаго не стал оборачиваться.

- Выходи, твоё присутствие тайной не является, - пригласил он, снова погружаясь в изучение карты.

Титири откинул занавесь и молча прошёл к оставленному Томо стулу. Сел, не спрашивая разрешения.

Сёгун посмотрел в бесстрастное лицо монаха.

- Ты злишься, - определил он.

- А ты думал, я обрадуюсь? – спокойно поинтересовался конанец. – Ты успешно объяснил мне мою ошибку, чему тут радоваться.

Накаго выпрямился.

- О? И в чём эта ошибка состояла? – полюбопытствовал он.

Титири пожал плечами:

- Я дал тебе слишком много времени и свободы действий.

- Ты говоришь так, словно имеешь право как-либо распоряжаться моим временем или моей свободой, - в голосе сёгуна зазвучали металлические нотки.

- Имею, - с вызовом подтвердил Титири. И тут же заблокировал ожидавшийся удар ки. Ножки стула чуть отъехали назад. – Право того, кто заставил тебя отказаться от клятвы. Право того, кто вытащил тебя тогда обратно на утёс. Право того, кого ты вытащил из пропасти безумия.

- Очень поэтично, постепенно закипая, едко заметил Накаго. Копируя его позу, монах скрестил руки на груди.

- Я просил тебя самому рассказать всё Юи. Я хотел, чтобы ты сам свернул с дороги, которая ведёт только к смертям. Я потратил слишком много времени на уговоры, а ты в ответ – опоил Тамахомэ и отправил его к нам в качестве убийцы.

- Ты в бешенстве, - с удовольствием проговорил сёгун.

- Есть с чего, - кивнул Титири. – Кстати, если тебе интересно, Тамахомэ вернул себе рассудок, а нам – свиток «Вселенной четырёх богов».

От такой новости Накаго едва не вскочил.

- Когда? – излишне громко спросил он, испепеляя Титири взглядом.

- Сейчас. - Титири взгляд выдержал. – В эту минуту Судзаку ситисэйси находятся в этом лагере. Используя их ки, я накрыл твою ставку щитом, а наше присутствие скрыл. – Пауза. – Я несколько минут слушал ваш с Томо разговор, прежде чем дал себя заметить.

- Зачем понадобился барьер? – поинтересовался Сэйрюу сэй. Судзаку сэй покачал головой.

- Чтобы избежать вмешательства извне. – Снова пауза. – Знаешь, мне надоело, что кто-то словно переубеждает тебя после наших разговоров. Для тебя ведь мало чьё слово имеет цену. Моё – имеет, судя по всему. Возможно, из-за того, что в душе ты со мной согласен. – Монах пристально посмотрел на сёгуна, но ни подтверждения, ни отрицания не дождался, и со вздохом продолжил: - Но кто ещё заинтересован в твоих поступках? Я думал над этим – и решил, что это как-то связано с твоим происхождением.

- Какое тебе до него дело? – резко бросил Накаго.

- Мне не давало покоя несоответствие: Хин сражается за Кутō. Ведь сам народ Хин Кутō и истребила. – Титири встал и опёрся руками на стол, нависая над притворно спокойно взирающим на него Накаго. – И сегодня я задал простой вопрос: а по какой причине истребили Хин? И получил ответ: они поклонялись мадзину Тэнкō.

- Ты залез, куда не просили, - низко проговорил сёгун. – Решил, что последние три года дали тебе на это право, …ученик Тайицу-кун. – Глаза Накаго опасно полыхнули, и Титири отшатнулся: - Ты хочешь личного поединка, Хōдзюн? Я могу тебе это дать. И мы проверим, кто из стоящих за нами сильнее.

К удивлению Сэйрюу сэя, Титири снова наклонился над ним, и в этот раз на его лице было искреннее беспокойство.

- Я не победить тебя стремлюсь, - тихо сказал конанец. – А убить тебя не смог бы, даже если бы захотел.

- Да, ты всего лишь пытаешься заставить меня отказаться от цели, - кивнув, с сарказмом заметил блондин.

- Нет, - коротко мотнул головой монах.

- Нет? – приподнял брови сёгун.

- Ты называл свою цель: создать новый мир. Я хочу, чтобы ты понял – его можно создать из этого, в котором мы сейчас находимся.

- Наивный! – рассмеялся Накаго. – Хōдзюн, не думал я, что в тебе эта наивность осталась! Ты что же, за безвылазное сидение на Тайкёку забыл, как выглядит реальность?

Титири выдержал насмешки и бросил, как ударил:

- Из нас двоих наивен ты.

Ещё одна напряженная пауза, и конанец продолжил:

- У тебя логика ребёнка: в эту игру выиграть не получается, заброшу-ка её под кровать и пойду искать следующую. А кто сказал, что следующая будет легче? С чего ты взял, что твой новый мир станет раем?

- Станет, - сжав зубы, почти выплюнул Накаго. – Ты не понял? Это будет новая Вселенная. В которой я буду богом.

- Ты ли? – переспросил Судзаку сэй. - А Тэнкō, которому ты постоянно столько силы даёшь, в стороне стоять будет, значит?

- Я справлюсь и с ним, если вздумает вмешаться!

- Не будь наивным!

Горящие взгляды – и верх не берёт ни один.

Наконец Накаго махнул рукой в сторону выхода:

- Ты не убедил меня, Хōдзюн. Ступай и более не возвращайся.

Титири сжал кулаки и опустил голову.

- Я не могу уйти, - негромко проговорил он, глядя в пол. – Если я уйду, мы оба потерпим поражение, а Тэнкō победит. Его слуги наверняка ждут прямо за пределами моего барьера. В этот раз я поставил на карту всё.

- И всё равно проиграл. Так бывает, - почти сочувственно кивнул сёгун. – Спрячься на Тайкёку, если хочешь избежать борьбы с Тэнкō. Я тебя преследовать не стану.

Конанец резко вскинул голову, и Накаго, вздрогнув, увидел, сколько ярости плещется в ало-карем глазу. Наверное, так что Хōдзюн смотрел, совершая то, от чего впоследствии сошёл с ума.

- Я не собираюсь убегать! – практически выкрикнул он. – Аюру, если бы я знал, где цепь, на которой держит тебя мадзин, я бы её разбил! Но я слишком мало о тебе знаю. Что происходило с тобой, когда убивали твой народ? Я не знаю! Кто были твои отец и мать, и что говорит тебе память о них? Я не знаю! Были ли у тебя братья и сёстры, друзья? Не знаю! Может быть, ты мстишь за любимого человека? И этого я не знаю тоже!

- Ты мало расспросил того, кто сказал тебе, кому служили Хин… - насмешливо начал Накаго. И не договорил. И не просто не договорил, а вскочил, опрокинув стул, на котором сидел, и попятился назад.

За спиной Титири, почти прозрачные и неумолимо реальные, вставали те самые призраки, чьим явлением так любил через Хикō угрожать Тэнкō. Нет, призраков было даже больше – даже ясно различимых было трое. Матута, Тария, Коюу.

Мать, подруга, отец. И все погибли от его, Накаго, руки.

- Что? Что ты видишь? – жадно спросил Титири, сам не ведая, кого вызвал из долины Жёлтых источников. А в том, что сделал это Судзаку сэй, Накаго не сомневался. Монаху не надо было знать лики прошлого сёгуна: связь взаимного спасения, взаимной ответственности и неданных клятв была достаточно крепка, чтобы призраки откликались на зов сами.

Три пары глаз посмотрели на Накаго. Тот вскинул руку, закрываясь от этих взглядов.

- Хōдзюн, прекрати, - хрипло сказал он, чувствуя, как поднимается в нём тёмная волна. – Ты выбрал неудачную тактику. Своего ты этим не добьёшься, наоборот.

- Почему? – Титири снова сжал кулаки. – Почему ты их боишься? Все они велят тебе мстить? Все ненавидят этот мир и хотят его разрушить? Скажи мне!

- Я их убил. – Рука Накаго упала, и теперь он заворожено смотрел на призраков. – В смерти Тарии и мамы Кутō виновата не меньше меня. Сёгуна Коюу… отца я убил только по своей вине. Пока не возникнет новый мир, на мне будет лежать их проклятье.

Он не отрывал взгляда от своего прошлого и не видел, сколько боли и со-чувствия, со-переживания было на лице Титири.

- Это неправда, - мягко произнёс наконец тот. – Я не знаю, кто такая Тария, но родители не могут проклинать своего ребёнка.

- Моим есть за что, - хмыкнул Накаго. – О да, Тэнкō был прав: я смотрю на них и чувствую, что никак иначе нельзя. Этот прогнивший мир надо уничтожить, начиная с Кутō. И создать новый, с чистого листа, где не будет следов такой ненависти.

- Ты ведёшь неразумные речи, - всё тем же мягким тоном возразил конанец. – Не хочешь слушать меня – послушай их. Неужто они в самом деле говорят о ненависти?

- Они молчат… - И Накаго не смог продолжить, потому что губы Коюу разомкнулись. За ним прошептала что-то Матута. Задорно тряхнув кудрями, протянула руки Тария.

«Сын». «Сынок». «Аюру!».

Голосов почти не было слышно, но Накаго читал по губам и понимал всё, что ему хотели сказать.

«Следовало о тебе позаботиться, даже не зная, что…»

«Если бы я сумела тебя защитить, то…»

«Как хорошо, что там был ты, иначе…»

«…ты мой сын. Мне ведь известно было, в какой части дворца ты воспитывался несколько лет. Не держись я в отдалении, я бы…»

«…тебе бы не пришлось взывать к этой силе. Мой хороший, ты винишь себя, а следовало бы…»

«…я бы очень страдала, умирая. А так я только заснула. Аюру, не казни себя, мы ещё…»

«…смог как-то загладить вину Кутō перед тобой, сын. Мою вину. Если ты ещё способен на это – прости меня.»

«…винить мать, которая тебя не уберегла. Пусть кто-то расценит твой поступок как грех – но я от всего сердца благодарю тебя. За то, что ты выжил, хотя я тебя не защитила. За то, что ты вырос, хотя я тебя не опекала. Сынок, за то, что меня не было рядом, - прости меня.»

«…встретимся в другой жизни. Жаль, что в этой – уже нет. За это – прости меня, хорошо?»

Тихие голоса сливались в один поток и сводили с ума.

- Прекратите! – не выдержал Накаго. – Это всё ложь! Я знаю, что вы меня ненавидите. Я на эту ненависть всю жизнь опирался!

Призраки смотрели упрямо и продолжали шептать.

«Люблю тебя, сын, которого мне почти не довелось узнать.»

«Люблю тебя, сынок, для которого я была всем и который – всё для меня.»

«Люблю тебя, Аюру. Просто – люблю.»

Сёгун не запомнил, как рванул меч из ножен, и осознал себя только в момент, когда занесённую для удара руку перехватили.

Титири стоял прямо перед призраками, и призраки полукругом выстроились за ним. Руки сэя крепко держали рукоять меча и запястье Накаго.

- Аюру, перестань, - выдохнул монах.

- Убери свой морок, - низко прорычал Накаго.

- Я могу поклясться, что не наводил никакого морока. Я даже не знаю, что тебе говорят, из-за чего ты в таком бешенстве.

Но Сэйрюу сэй его не слушал:

- Не думал я, что ты будешь пытаться переубедить меня заведомой ложью.

- Я не знаю, о какой лжи ты говоришь, и ложь ли это. – Хотя тут Титири немного кривил душой: по репликам Накаго он примерно подозревал, что тому рассказывают призраки. - И когда ты поймёшь, что я не имею привычки лгать? Тем более – тебе?

Меч вернулся в ножны. Титири смотрел, не пряча взгляда, и Накаго подумал, что тот и верно не умеет лгать – иначе бы давно скрыл как-то шрам на лице.

- Значит, ты выдаёшь желаемое за действительное, - заключил сёгун. И эхом откликнулось: «Да, желаемое… Так мной желаемое».

- Нет, мотнул головой Судзаку сэй. – Я ничего не делаю вообще. Твоё прошлое само говорит с тобой. Я только могу просить: поверь, это правда.

Накаго посмотрел на него, посмотрел на призраков – и увидел, как Коюу сгибается, истекая кровью, а Матута и Тария отшатываются и истаивают.

И сёгун, Накаго, Аюру, почувствовал, как замершее от ужаса сердце дёрнулось болью и словно оборвалось, а дальше он оказался на коленях, и дышать никак не получалось, потому что пережить эти три смерти одновременно было физически невозможно, и кровь стучала в ушах, и сквозь этот грохот едва были слышны сказанные тремя тихими голосами слова: «Прости… Люблю».

И Накаго поверил.

…Когда пелена перед глазами спала, он увидел совсем рядом лицо Титири. Тот сидел сбоку и держал сёгуна за плечи, встревожено заглядывая в глаза. Накаго устало прислонился к нему и открыл разум, как учил Томо, позволяя конанцу увидеть, что тот натворил, кого вызвал.

- Это Коюу. Он – предыдущий сёгун Кутō и мой отец. К сожалению, о последнем факте я узнал уже после того, как успешно осуществил заговор, направленный против него, и смертельно ранил его в поединке.

- Это Тария. Мой единственный среди Хин друг. Её мне привёл император Кутō, чтобы я убил её своей силой сэйси и доказал, что я – Накаго. Я убил её.

- Это Матута. Моя мать. Когда истребляли Хин, я убил напавших на неё солдат Кутō. К несчастью, её я при этом убил тоже.

- Ты уверен, что мне можно смотреть? – тихо спросил Титири, вздрагивая от слов Накаго и увиденных образов.

- Да. Смотри, я, возможно, никогда больше не смогу тебе так чётко показать.

На самом деле, он не мог сейчас вынести этот груз один. Поэтому и поверял всё это Титири, как когда-то тот поверил ему на той реке свою историю.

- Ты ещё не понял? Ты победил, Хōдзюн.

- Я знаю, Аюру. - Титири неловко прижал его к себе.

Так, спустя несколько мгновений, и застал их откинувший полог шатра Хотохори, а за ним – остальные – Судзаку и Сэйрюу ситисэйси. Рядом резко вздохнула Хōки, и император Конана сжал её руку.

 

Междустрочье.

 

Хикō, соблюдая свои обязательства, исправно штурмовал барьер над ставкой командования армии Кутō, пока не надоело. Надоело где-то через пару часов, когда уже было прекрасно видно, что этот щит и не думает поддаваться. Пора было отступать и сообщать Тэнкō о неприятностях с Накаго (а в том, что они имеются, кисин не сомневался), но мешало ощущение, исходящее от барьера: не только огненное, но и невероятно прозрачное, какое излучают ученики Тайицу-кун. А таковой в округе наблюдался только один…

Хикō долго не мог заставить себя уйти от проявления силы Хōдзюна.

Но, в конце концов, он слился с темнотой и исчез.

 

Глава девятая – Хōки, Конан.

 

читать дальше- Что?! – резкий взмах руки Хōки скинул на пол фарфоровую вазу, и та разлетелась вдребезги. Теперь на тумбе стояла только пустая клетка. – Да как ты… вы – посмели!

Накаго, сидевший за письменным столом, нетерпеливо барабанил пальцами по его поверхности, ожидая, когда царевна закончит бушевать. Титири, подпиравший стену рядом, глядел виновато.

Хōки смотрела ни них обоих с ненавистью.

Позади остались безумные день и ночь, когда девушке взбрело в голову прискакать в лагерь и ввязаться в авантюру Тэндō, выдав себя за Томо. Уверенность, с которой царевна себя держала, убедила и императора без империи, и Гэнтокуина. А кончилось всё тем, что Тэндō умер у неё на руках… а сама она перед тем спасла его брата.

Лучше б не спасала. Потому что теперь её за него замуж отдают.

И кто, кто же так небрежно разменивает её в этой политической игре? Единственный, от кого она не ждала такой подлости.

Наивная. Людям свойственно меняться. Накаго нашёл себе этого своего монаха, а теперь с его подсказки убирает подальше её, Хōки. Может быть, Титири ещё и поручение своего императора выполняет? Какое унижение… а ведь Сайхитэй даже на миг ей приглянулся. Кто же знал, что он купит её, как вещь.

Но даже если Титири что-то и приказали, действует он в первую очередь в своих интересах.

- Хōки-сама, - начал Судзаку сэйси. – Я уверен, у Хотохори-сама много причин для такого решения, и не все они политические. И, в конце концов, это не жёсткое требование, а всего лишь предложение…

- Предложение, которое внесёт Накаго, отец утвердит, - резко оборвала его Хōки. – Дочери монархов для таких игр и существуют, благодарю, что напомнили. Но от тебя, Аюру, я такого не ждала, - её тон стал ледяным, хотя на глаза грозили вот-вот навернуться слёзы. – Неужто ревность твоего любовника важнее тебе моих чувств?..

И, боясь разрыдаться на виду у этих двоих, она вылетела прочь, не дожидаясь ответа.

…Убежала, впрочем, недалеко. Привычка взяла верх, и Хōки приникла к щели меж неплотно сдвинутыми створками сёдзи.

Накаго и Титири смотрели друг на друга.

- «Любовника»? – наконец удивлённо сказал монах.

- Логично с её стороны так подумать, - кивнул сёгун. – Она знает, что мы с тобой связаны, а после того, как увидела нас тогда сидящими в шатре, уверена, что этими узами. Чему ты удивляешься?

- Я никогда не интересовался мужчинами, - покачал головой Титири.

- Ты никогда не интересовался никем, кроме девушки, которую любил, - уточнил Накаго. – Как ни странно, я помню твой рассказ. – Сэйрюу сэй встал и сжал предплечье Титири. – Иди сюда, - тихо сказал он, притягивая к себе конанца. – Пока Тэнкō медлит с местью за моё предательство, я, пожалуй, в настроении поделиться с тобой парой-другой страшных сказок.

На этом Хōки сдвинула сёдзи и ушла. На сердце было пусто.

 

…С утра она входила без стука, несмотря на серьёзное опасение, что увидит то, что ей совершенно не понравится. К её облегчению, Накаго и Титири спали на кровати хотя и обнявшись, но одетые. Почувствовав её присутствие, оба проснулись.

- Вчера я вела себя опрометчиво, сёгун, - спокойно произнесла царевна. – Теперь я буду ждать, когда посольство Конана (долгий взгляд в сторону Титири) завершит необходимые формальности, чтобы отвезти ко двору императора Сайхитэя. До этого момента я собираюсь пребывать в своих покоях.

Накаго сел, проведя рукой по лицу.

- Значит, Хōки-сама, теперь наши отношения настроены на официальный лад?

- Да, сёгун. Как и подобает.

 

Удалившись к себе, Хōки позвала Сои.

- Расскажи мне, кто такой Тэнкō, и почему Накаго его предал, - потребовала она. А увидев осветившееся лицо Сэйрюу сэй, добавила: - И заодно объясни, чем это тебя так обрадовало.

Следующие недели, постепенно складываясь в месяцы, текли довольно скучно. Где-то попутно оказалось, что Сои и Томо уже женаты, но эта новость была Хōки уже не слишком интересна.

Долго и обстоятельно готовилась церемония передачи невесты, дотошно обговаривались списки сопровождающих с обеих сторон. После свадьбы должны были начать обсуждение постоянного мирного договора между державами, но и этот вопрос был Хōки безразличен.

Гэнан, придворный лекарь, первый раз серьёзно забеспокоился за её здоровье.

- Ну что с Вами такое, Хōки-сама? – мягко расспрашивал он царевну, целыми днями не встававшую с постели. – Вас так печалит предстоящее замужество? Но ведь лучше Вам и пожелать нельзя! Вы наконец уедете из Кутō и станете императрицей. Или Вам так дорог был покойный принц Тэндō?..

При кутосском дворе теперь считалось хорошим тоном называть Тэндō «покойным принцем». Ведь Сайхитэй публично признал его братом, ну а про недавнее обращение – «император» - уже словно никто и не помнил.

На расспросы Хōки не отвечала. Ну не признаваться же Гэнану, что причина её нездоровья – несчастная любовь, причём, пока та не стала несчастной, царевна и не знала, что это любовь…

И только теперь, когда пути их неумолимо расходились, Хōки видно было, что она всегда любила его: этого мальчишку, от отчаяния ночевавшего в постели её отца, этого юношу, пробившегося наверх, стиснув зубы, этого мужчину…

А Хōки-то считала себя взрослым и разумным человеком.

…О чём-то лекарь, возможно, и догадался. По крайней мере, он настоял, чтобы у царевны была компания, и этой компанией назначил Судзаку ситисэйси-но хитори Нурико.

Причину своего внешнего сходства Нурико и Хōки выяснили ещё во время памятного визита созвездий Феникса в лагерь Кутō. Матери этих двоих были родными сёстрами: старшую забрали в гарем кутōсского императора, младшая вышла за конанского купца.

Сам же Нурико, притворяясь женщиной, некоторое время находился уже в конанском императорском гареме. И сейчас должен был отвечать за доставку Сайхитэю невесты.

К облегчению Гэнана, Хōки и впрямь заинтересовалась этим обществом.

- И большой у него гарем? – спрашивала царевна, предлагая новообретённому двоюродному брату угощаться сладостями.

- Огромный, - кивал Нурико, с удовольствием принимая предложение. Хōки морщилась на такой ответ.

- Значит, у него в гареме есть и мальчики? – продолжала допытываться она.

- Только я, и то случайно, - смеялся он. – Я вам расскажу, почему так получилось. Но вы вообще не переживайте, гарем своего владельца видел от силы два раза. Когда нас ему показывали и когда руководил проверкой того, нет ли среди нас Судзаку сэйси.

- Значит, - хмурилась Хōки, - он не интересуется?..

- Интересуется, - вдруг перебил и твёрдо посмотрел на неё Нурико. – Он был влюблён в Миаку, нашу мико. А теперь хочет жениться на вас, Хōки-сама. И вовсе не по политическим мотивам, заметьте. Хотохори-сама вообще мало что делает в угоду политическим мотивам. Хотя плохим политиком я бы его не назвал. Вы знаете, что он за пять лет буквально вытащил страну из пропасти?.. а ведь пять лет назад ему было всего четырнадцать.

Миака… Хōки вспомнила, как встретила её тогда, когда шла вызволять Титири из темницы. А мужчина, бывший рядом с девушкой, это, вероятно, счастливый соперник Сайхитэя.

И от этой мысли сквозь обиду Хōки пробилось сочувствие к её будущему мужу. А за сочувствием – симпатия. А симпатия помогла вспомнить взгляд, которым Хōки и Сайхитэй обменялись в час своего знакомства, и то, как позже Сайхитэй сжимал её руку.

И Хōки с улыбкой поняла, что чужими они с императором Конана друг другу не будут. А подумав так, погрузилась в спокойный сон.

…Когда царевна со вздохом откинулась на подушки и смежила веки, Нурико, признаться честно, перетрухнул. Но тут же убедился, что девушка всего лишь спит, да ещё улыбаясь при этом. Надо полагать, теперь её здоровье пойдёт на поправку.

Странная она, эта Хōки, подумал он. Родич, и силу Нурико так легко восприняла, когда потребовалось, и Хотохори-сама спасла, хотя и видела его впервые в жизни. Ну, не худшее начало знакомства, по крайней мере. Глядишь, и впрямь из этого брака что-то светлое выйдет.

А подготовка к нему тем временем шла своим чередом. Нурико рассказывал Хōки смешные и необычные моменты переговоров. К ним относился, например, выбор церемониальной одежды для Титири, которому предназначили благословлять конанскую часть обряда, как Судзаку ситисэйси и служителю Будды. Представители кутōсского двора недвусмысленно указали, что изуродованное лицо такой значимой фигуры («Так и сказали, слово в слово!») произведёт неблагоприятное впечатление и может стать дурным знаком, поэтому шрамы следует прикрыть. Но оказалось, что на этот счёт у монаха своё весьма категоричное и совершенно противоположное мнение. Течение беседы быстро стало бурным и уже грозило обрушиться водопадом, когда Накаго решительно объявил, что переговоры прекращаются до завтра, и едва ли не силком утащил Титири в свои покои. О происходившем там после этого можно было судить только по веренице слуг, таскавших за закрытые для всех других двери сакэ. Наутро оба сэйси явились на собрание бледные и с лёгкой синевой под глазами, и Титири неохотно, но согласился закрыть шрамы на время церемонии.

Хōки вспомнила об этом эпизоде, когда свадебная процессия уже приближалась к дворцу императора Конана, и почти улыбнулась, увидев четвёртого Судзаку сэя в парадном буддийском облачении и с расшитой золотом зелёной шёлковой повязке на лице. Впрочем, шрамы на переносице та не скрывала.

- Я никогда не желал Вам вреда, - тихо сказал Титири в тот момент, когда обряд свёл их с Хōки. Царевна – уже почти императрица! – кивнула.

 

И вот, нескоро, но всё же настало время, когда праздник, моления и шум остались далеко, снаружи императорских покоев, и Сайхитэй налил себе и своей супруге душистого травяного чая, снимающего усталость и проясняющего разум.

- Тяжёлое выдалось испытание, - улыбнулся Хотохори, первым поднося к губам свою чашку. – Надеюсь, у Вас ещё остались силы? Грядущие дни готовят нам ещё немало официальных мероприятий.

- Я знала, на что шла. – Хōки поняла, что ей удивительно от того, что они с Сайхитэем наконец-то могут поговорить без спешки. Раньше, во время того неудавшегося покушения, а потом нападения Судзаку ситисэйси, так не получалось. – Мы обязаны показать нашим странам, как важен наш союз.

Хотохори внимательно на неё посмотрел.

- Вы говорите заученные слова. Вам самой всё это настолько неприятно?

Хōки отвела глаза. Её муж встал и отошёл к окну.

- Я не требую от Вас сейчас любви, - проговорил он, стоя спиной к ней, заложив руки за спину. – Знаете… ещё недавно я любил другую. Она предпочла не меня. Но моё предложение Вам диктовали не политика и не обида. Вы покорили меня. Но, - он полуобернулся к супруге, - возможно, Вам это слышать тоже неприятно? Простите, но у тех, кто окружал Вас в Кутō, сложилось впечатление, что и Вас посетила несчастная любовь. Все были уверены, что это мой брат. Кроме меня и Титири.

Хōки вздрогнула.

- Вы расспрашивали его обо мне?

- Да, Хōки. Да. Но он не ответил, кого считает предметом Ваших чувств. Хотя знал, не так ли?..

- Возможно.

- Я видел Вас в момент смерти Тэндō и после неё. Нет, не его Вы любите. Скажите, почему Вы согласились на брак со мной? Не сбежали с любимым человеком, не возразили, что взамен Вас подойдёт любая другая Ваша сестра?

Хōки поднялась с расшитой подушки, подошла к нему и заглянула в лицо.

- Тот, кого я люблю, представил моему отцу предложение о браке, принесённое конанским послом, - раздельно проговорила она.

Хотохори потребовалось совсем немного времени, чтобы сообразить: он пристально следил за тем, как проходят все стадии переговоров.

- Накаго?.. – приподнял он брови. Впрочем, удивление чрезмерным не было. – Да… понимаю. Что же, это достойный меня соперник. Но скажите мне ещё одну вещь: я могу надеяться когда-нибудь завоевать Вас?

- Как Вам, наверное, тяжело было возглавлять переворот, - внезапно невпопад бросила Хōки. – Вы ведь думаете о чужих чувствах даже тогда, когда можете взять по праву Вам принадлежащее.

К её изумлению, глаза Хотохори засияли, а в следующий миг он порывисто её обнял. Хōки застыла, не зная, как реагировать.

- Всё-таки в этом мире, - прошептал ей на ухо император. – Всё-таки я был не прав, и в этом, а не в чужом мире нашёлся человек, который меня понял.

- Сложно было не понять, - возразила Хōки, чувствуя себя неловко от неожиданного проявления эмоций Хотохори. – Вы довольно убедительно объяснили своё мнение Тэндō. В моём присутствии.

Но императора этот ответ не разочаровал.

- А ты потрудилась запомнить и сделать выводы, Хōки. Ты ведь не одна знаешь мою историю и не одна слышала её от меня. Теперь я ещё сильнее уверен, что положу все силы, чтобы добиться тебя. – Он крепче прижал её к себе, а потом отпустил. – Но принуждать ни к чему не стану. Поэтому сегодня для тебя приготовлены отдельные покои. Я провожу тебя.

Хōки повернулась к окну и окинула взглядом ночное небо, привычно выделяя рисунки созвездий.

- Однажды я уже совершила глупость, отдалившись от дорогого мне человека и потому потеряв его. Мне хотелось бы верить, что я умею учиться на своих ошибках. – Она обратила взгляд на Хотохори и, склонив голову к плечу, не без кокетства улыбнулась: - Если Сайхитэй-хэйка позволит, я желала бы не проводить эту ночь отдельно от него.

В ответ император просто подхватил её на руки.

…И так получилось, что до утра всё время мира принадлежало им. И только спустя несколько часов после рассвета произошло нападение Тэнкō.

 

Конец первой части.