Лес. Ладонь на плече

 

Лина сама

 

NB: в тексте использована уйма крылатых народных выражений, и некоторые из них пока ещё более-менее авторские афоризмы, но на корни я всё равно забила…

 

Но ладонь на плече согревает безумное сердце

Пересохшим губам отчего-то легко без воды

И за шумом машин прорывается слово: «Доверься!»

Но только боль под лопаткой всегда ставит точку над “i”

Джем

Мы же не дети – послушай, ведь это игра,

Ведь это всего лишь Игра

Ниенна

 

Не мне вам рассказывать, как племя фанфикеров, фанфикерш особенно, любит ставить ненаглядных героев (здесь можете предложение окончить) в разные стопроцентно безвыходные ситуации, причём, есесно, исключительно для потехи своей души. Вот и нынешнее произведеньеце не нарушит сей славной традиции, наоборот, с радостью её продолжит.

Помните анекдот такой? Голое поле, ни ямки, ни колышка – и вдруг из-за куста выезжает танк. Вот где-то что-то около: сплошняковый лес, прогалины теоретически есть, но не близко, хорошие такие вековечные дубы строем, но лучи солнца кое-как, исцарапываясь, кровавясь и наполовину издыхая в дороге, пробиваются в достаточном для неплохой видимости объёме. Ноги человека в этом благолепии не водилось отродясь, как, впрочем, и других частей человеческого тела. Ну нету в этом мире венца творения чисто по определению!

И вдруг из-за куста. На самовольно образовавшейся поляне. Возникают тринадцать человек.

Если кто не понял, число изначально счастливое.

Счастли-ииивое такое - не меньше рож возникнувших. Тэкс, посмотрим: двенадцать мужиков, одна женщина. Ну всё, демографии, считай, каюк, а яой – в массы. Интересно, и как их всех родимых сюда вообще занесло?..

А чтоб они сами знали. Кстати, представим засланцев: шестеро Судзаку ситисэйси и полный комплект Сэйрюу ситисэйси. Если точнее, то перерождения всех этих товарищей. Впрочем, перерождения те ещё: память – на момент заточения Тэнкō (плюс-минус пару лет), внешность та же (не включая Мибоси, который хошь не хошь, а в новом собственном теле возродился), характеры вот кое-где поехали в разные стороны, но об этом – позже.

Проходит энное количество времени, потребовавшееся на отходня… отход от сюрприза ситуации, выяснение, что ну никто не в курсе, чьих рук сюрприз, первые соображения на тему, ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?!!!!, и, наконец, полное осознание подбора коллектива с одновременным вспоминанием общей горячей и, главное, взаимной любви.

Ну а как все всё поняли, начался галдёж, плавно переросший в базарные вопли. Битьё морд резко обломилось взявшим отпуск ки, а до чисто рукопашной народ почему-то ещё не опустился. Поэтому пока виноватых искали на словах, громко колеблясь в выборе козлов отпущения, да и вообще козлов.

Стаи испуганных птиц покидали окрестности, шум при этом более чем перекрывался горланящей бандой. Наземная живность, подумав, последовала примеру живности пернатой и поспешила унести ноги, лапы, хвосты и рога. Пара товарищей, уже понявших, какой идиотизм тут творится, пытались успокоить остальных, но прям так у них и получалось. «Парой товарищей» в итоге оказались Титири и Накаго, потому что присоединившиеся на первых порах Мицукакэ с Хотохори позже не выдержали и в галдёж втянулись. Не выдержал в конце концов и Накаго, в принципе не выносивший такого насилия над барабанными перепонками, а потому во всю свою дурную глотку неожиданно заоравший:

- ЗАТКНИТЕСЬ!!!!!!!!!!

 От крика в находившейся в километре от поляны пещерке с потолка гроздьями посыпались летучие мыши; народ же резко замолчал, испуганно пялясь на тяжело дышащего Накаго, который назло всем засиял кокоро на лбу.

-          Ща будет мочить… - обречённо пробормотал Субоси. Накаго по-доброму на него посмотрел, и пацан спрятался за спину брата. Сёгун перевёл взгляд на судзаковцев.

-          Всем ясно, что договориться мы не можем? – он подождал возможных возражений. Их не последовало. – Тогда расходимся в разные стороны, если что-то друг от друга будет надо, через неделю на этом месте я встречусь с… - дёргающийся палец ткнул в Титири. - …с тобой, ты же у вас предводитель. Но не дай вам ваш Судзаку попасться мне на глаза до того.

И милое блондинистое существо развернулось и, отбросив плащ, шаркающей кавалеристкой походкой пошло по прямой. По этой прямой, на удивление, не наблюдалось ни деревца, ни кустика –  кажется, с подобными человечищами в этом мире тоже предпочитали не связываться. Сэйрюушник потянулся за лидером, но менее уверенно и красиво, периодически огибая разные пни и кочки. Красные постояли, поплевались – и, делать нечего, направились в противоположную сторону искать место для временного тире постоянного лагеря.

 

…А через неделю злые и усталые Титири и Накаго мрачно били по рукам, договариваясь о заключении перемирия. Потому как неделя показала, что разойтись в разные стороны было стильно, но глупо: ки проявляло себя случайными проблесками, незнакомая территория не жаждала себя родной обустройства, а общих необходимых точек типа водопоя оказалось предостаточно. С водопоем разобрались в первую очередь, водяной мир – дело святое, от сих до сих по обе стороны реки никаких боёвок. Да и вообще, если и не общаемся, то видим друг друга частенько, не хвататься же каждый раз за полено… Короче, другой лагерь просто не замечаем, исключая случаи, когда просят помощи. А оно бывает с обеих сторон. Вот вы, Титири, слабаки слабаками, однако у вас наблюдается полезный элемент в виде хилера, а с нынешним-то количеством несчастных случаев на производстве… Зато вам, Накаго, для расчистки местности милости небес дожидаться не нужно, гроза к вам не по шаманской пляске приходит. В общем, стрелки нас главных, если не ЧП, два раза в неделю, время местное солнечное, список предложений не на ходу вспоминать, а готовить заранее, место встречи изменить нельзя никак, на этой же прогалинке ки, зараза, не работает, самая такая нейтральная полянка, и до обоих лагерей от неё примерно одинаково… Договорились? Договорились.

Так оно и пошло. Ситисэйси отстраивали пристанища, охотились, ловили рыбу, бортничали, радовались на прибывший с ними в лес небольшой запас различного рода тканей, по вечерам у костров беззлобно/злобно ругали жриц, к ним не присоединившихся (судзаковцы ругали ещё и Тамахомэ, который реинкарнировался не сюда, а к Миаке), строили предположения  о том, почему здесь оказались и как отсюда выбираться… Жизнь входила в накатанную колею. У синих Накаго на заикание Сои об увеличении ки отрезал: «Сначала со своим разберись», но никто не подумал, что причиной может послужить что-то помимо прорезавшейся нетерпимости ко всем вокруг. Сои ходила злая, отшивала всех подкатывающихся (тем самым обрекая их на неизбежный яой), но к подобным вывертам любимого сёгуна ей было не привыкать. У красных народ в упор не замечал отрешённости Титири вот просто от всего, особенно после очередного саммита сторон. Монах и монах, может, положено ему, он вообще откровенностью не балует, и кто ж его знает, чего он там себе за маской думает.

Первым неладное заподозрил Томо. Актёр в удалении Сои увидел свою надежду и не оставлял попыток занять Соино место. К вящему Томову разочарованию, Накаго на провокации почему-то не поддавался. Впадая в тихое звериное бешенство, шестой решил вызвать первого на разговор без обиняков, причём крайне удачно выбрал для этого время одного из условленных саммитов. Скучающее равнодушие Накаго уже сменялось видимым раздражением, когда в златовласый затылок мягко влетел остренький камушек, брошенный рукой сидящего неподалёку на дереве Титири. Томо, наверное, удивлялся бы подобной фамильярности весь последующий день – если бы тут же, разинув рот, не забыл поступок, наблюдая за сёгуновой реакцией. А реакция состояла всего-навсего в том, что Накаго обернулся, кивнул монаху со словами: «Сейчас, иду уже» и, не попрощавшись с Томо, действительно пошёл к спрыгнувшему на землю судзаковцу. «Ну и ну, - подумал, качая головой актёр. – Как мы здесь изменились». Инцидент был бы временно исчерпан, Томо уже собрался уходить, но что-то ему помешало. Что-то, на что он обратил внимание, последний раз мимоходом взглянув на удаляющихся сэйси.

Что такое?

-          Да не, не может быть… - пробормотал актёр: на секунду ему в голову закралась абсолютно безумная мысль. – Да не может, мозги уже в этом лесу едут…

И всё-таки он посмотрел повнимательнее. Что зацепило на себе намётанный глаз? Глаз, привыкший угадывать мельчайшие подробности по мельчайшим признакам? Что не так? Что здесь не так?

Идут рядом – допустим; но у нас перемирие, а за время встреч можно друг к другу и попривыкнуть, эти же двое особенно же глотки друг другу и не грызли. Что? Дистанция? Дистанция какая-то – чуть меньше положенной. Едва.

Бред. Томо, ты страдаешь фигнёй, уже мерещится невесть что. Он помотал головой, но ощущение на грани предчувствия деваться никуда и не собиралось. Небо, ну дистанция, ну и что?! В этом лесу, если говоришь с кем, надо в просеки вписываться, а не из-за деревьев вещать.

Не говорили они; молчали. Они шли молча, и это почему-то оч-чень Томо не понравилось. Было что-то в этом молчании, что-то на уровне опять же предчувствия, что-то, от чего Томо вдруг стало смертельно завидно. Не рассуждая больше, бред это или где, сэйси подождал, пока двое достигнут поляны, и их ки для него исчезнут, а потом и сам незаметно подобрался к месту встречи.

Они сидели рядом. Они спокойно обсуждали текущие проблемы, всё невинно, но они сидели рядом. За сантиметр от прикосновения, на вросшем в землю стволе. И лицо Накаго – Накаго! – было непривычно мягким.

Отвернувшись, Томо минут пять совершенно неприлично матерился – хорошо хоть не вслух. Спокойно… спокойно; вот и разгадка, этот ненормальный просто завёл себе приключеньице на вражеской стороне. Острых ощущений захотелось, сволочь?!

(Скользнула отрешённая мысль, что сейчас подобное действительно его, Томо, задевает; в прошлом перерождении он отнёсся бы куда более философски. Что же ты творишь с нами, неведомый лес?..).

Ну что там теперь за беседа?

-          …Мы плотину собираемся строить, но да. Присоединитесь?

-          Я прикажу. – Пауза. - У нас Сои заболела. Простудилась, кажется. Не хочу рисковать – Мицукакэ поможет?

-          Я попрошу. – Титири едва заметно улыбнулся (Томо только сейчас обратил внимание, что он без маски), заметив эту разницу: «прикажу» и «попрошу». – Только это точно простуда, но да? Если она переживает из-за твоей очередной грубости, нет смысла беспокоить Мицукакэ.

-          А тактом ты с недавних пор не страдаешь.

Титири усмехнулся и посмотрел туда, где затаился Томо. Актёр успел покрыться холодным потом, прежде чем понял, что монах смотрит сквозь него.

-          Это лес, - задумчиво-негромко произнёс он. – Он изменил нас, приняв в себя, и продолжает менять и сейчас. Интересно. Мне и правда захотелось тебя задеть.

Рука Накаго обняла его за плечи, но Титири никак не прореагировал.

-          Я заметил, - хмыкнул сёгун, и лёд в его глазах пошёл трещинами. Взамен синева наполнилась летним теплом, и Томо в ужасе глядел в эти незнакомые глаза, не в силах заставить себя поверить, что всё ещё хуже, чем он решил вначале.

«Накаго, ты же не мог… ты с ума сошёл. Ты что, забыл… это же слабость, Накаго, это же власть в чужие руки…»

-          Какие-то ещё дела, но да?

-          Нет. Торопишься?

-          Нет. Но скоро пойду, наверное. К Тасўки стала возвращаться сила, за ним проследить надо. Пожар в лесу – вещь небезопасная, но да.

-          Как же иначе. – Накаго устало прикрыл глаза, убирая руку и чуть горбясь. Ладонь Титири легла на его плечо легко и естественно, и сёгун взглянул в лицо монаха: что?

-          Всё достало?

-          Ты знаешь.

«Накаго, ты сумасшедший… ты спокойно выносишь себе смертный приговор и не задумываясь под ним расписываешься. Накаго, мой Накаго, ты же не можешь не помнить, что с нами делают чувства…»

Вновь отворачиваясь от поляны, Томо уже знал, что не остановится, пока не разрушит эти отношения. И вряд ли оно будет сложно.

*

Первым на пути попался Мицукакэ, и Томо окликнул его одним из самых своих неприятных голосов. Судзаковец молча обернулся к источнику звука, ожидая дальнейших слов сэйси.

-          Следите лучше за своим монахом, - с сухим сарказмом посоветовал тот. – Если ему среди своих спать не с кем, намекните, чтоб руками забавлялся, а не к Накаго лез. Или вы там уже сообща решили Накаго простить и полюбить?

И, рассмеявшись напоследок фирменным кашлем (или откашлявшись фирменным смехом?..), Томо с кристально чистой совестью оставил целителя подбирать челюсть с опавших листьев. Впереди довольного собой актёра ждал разговор с Накаго. Разговор, в котором пошлыми шуточками, увы, не обойдёшься…

 

…Впрочем, тут Томо смалодушничал и решил, что разговор сей и обождать может – хотя бы до того момента, пока новость распространится. Если распространится – Томо нахмурился, понимая, что на Мицукакэ лучше особо не рассчитывать. Ну да хоть с самим-то Титири он поговорит?..

Мицукакэ обломал ожидания капитально. Пару раз монах ловил на себе его изучающие взгляды, но на вопросы целитель предпочёл отмолчаться и уж тем более не стал друга подставлять и делиться с кем-то новостями. С неделю всё шло, как раньше, а потом Томо ничтоже сумняшеся заявился на одну из судзаковских вечерне-костровых посиделок и перед тем, как лишить компанию своего присутствия, кратко, но ёмко изложил суть происходящего и что именно его в этом происходящем глубоко не устраивает.

Ещё минут десять после отбытия синего притихшая шестёрка не знала, что сказать. Потом Титири посмотрел на Мицукакэ, видимо, догадавшись. Мицукакэ кивнул:

-          Да, знал. Томо просветил меня с неделю назад.

-          И ты молчал?! – встрепенулся Тасўки, возмущённо переводя взгляд с одного предателя на другого.

-          И я молчал. – веско уронил шестой таким тоном, что охота продолжать разборку у рыжика как-то моментально стаяла.

-          Э-э, Титири… - начал было Хотохори, да так и не придумал, чем продолжить. На ум лезли исключительно одни идиотизмы в стиле Тасўки, к примеру: «И когда это тебя на блондинов потянуло?..»  К счастью императора, монах не страдал телепатией и точных форм отражающегося на лице того мыслительного процесса не знал. Впрочем, что народ думает в общем и целом, было понятно и так: с Хотохори проехали; Тасўки глядел: «Невероятно. Сдвинуться. Кўсо, когда ж ему мозги-то вышибло, а я и не заметил?!»; Норико нацепил годами выдрессированное непроницаемое выражение, но карие глаза смотрели в пламя озадаченно и странно; Тирико, кажется, пребывал в состоянии шока; даже Мицукакэ явно не знал, куда себя девать, так что и от него помощи ждать не приходилось.

Титири тихо вздохнул, собрал вещи, скатал и забросил на плечо одеяло, после чего благополучно шагнул за круг света костра.

-          Ты куда это намылился? – подозрительно осведомился в спину Тасўки. – Под бочок к любовнич- мхмфрррр…

Последняя нечленораздельность была вызвана тем, что сидевший, по невезению разбойника, рядом с ним  Мицукакэ от души приложил того рожей в землю у костра – причём, судя по глазам, вполне бы мог не пожалеть и приложить в сам костёр.

-          Зря тебе, Тасўки тян, рот в детстве не зашили… - пробормотал Норико и крикнул в сторону, где исчез четвёртый: - Эй, Титири, тебя на завтрак ждать? Возвращайся, мы тебе жаркое из Тасўки сделаем!

-          Норико-о! – обиженно простонал разбойник, выковыриваясь из земли и по-тихому отодвигаясь от Мицукакэ. – Ты-то за что!

-          А ты? – мурлыкнул третий, причём мурлыкнул настолько доброжелательно, что рыжий почёл за лучшее на четвереньках отползти за Тирико: уж Норико-то, знал он, членовредительством не побрезгует.

-          Успокойтесь, - поморщился Хотохори. – Ведёте себя, как дети. Мицукакэ, тебе есть, что добавить к словам Томо?

-          Нет, - медленно ответил целитель, поразмыслив. – Титири хорошо умеет скрывать эмоции. Я заметил, что он изменился, но, учитывая, что здесь мы все изменились…

-          …Списал всё на лес, - кивнул император. – Я тоже ничего не понял. Как и все мы, похоже. – Он обвёл взглядом четвёрку, помимо него, оставшихся и заключил: - Проморгали.

Ответом послужил тяжёлый коллективный вздох и не менее дружный взмах характерно-анимэшными пушистыми ресницами, проморгать которыми всё что угодно можно с превеликим удовольствием. (Реклама? ‘Промаргивайте всё окружающее со вкусом – ресницами от Ватасэ Юу и Flower Comics’?)

Как бы там ни было, ответственность за разговор с Титири возложили таки на Мицукакэ: чтобы в следующий раз не скрытничал. Вызов монаха на партсобрание красным хватило ума пока не обсуждать.

*

-          Ну раз послали, спрашивай, но да.

Титири обнаружился в одном из своих любимых уголков на берегу реки. В углях запеклась рыба, и монах жестом предложил Мицукакэ разделить с ним завтрак; целитель отрицательно покачал головой.

-          Ну тогда говори, а я поем, но да.

-          Давно… вы с Накаго?.. – шестой сильно жалел, что роль следователя выпала именно ему, но делать было нечего. Может, забить на всё и сказать остальным, чтоб сами разбирались, коли приспичило?.. Но ведь так оно и будет: пойдёт вместо него какой-нибудь там Тасўки со своими тасУчьими вопросами… Впрочем, как ни крути, его вопросы немногим лучше рыжиковых…

-          С четвёртой встречи, но да.

Мицукакэ достаточно знал друга, чтобы понять, что тот сквозь маску наблюдает за его лицом. Сам факт наличия маски, кстати, обижал, но целитель старался не обращать внимания.

-          Зачем?..

Титири пожал плечами:

-          Так получилось. Мы говорили. Много говорили – для нас много. Взгляды часто совпадали. Я… С Накаго свободней.

«Чем с нами?..» - мысленно закончил Мицукакэ. Ему было стыдно из-за того, что монах силой выжимает из себя ответы. И всё-таки он хотел задать ещё один вопрос.

-          Ты его любишь?

Похоже, задело: Титири медленно потянул с лица маску и встретился с целителем удивлённым взглядом.

-          А я… Никогда не задумывался. Кажется… я не знаю.

 

-          Ну что тебе, Томо? – Накаго устало выпрямился, хрустя суставами. Лицезреть актёра ему хотелось не шибко, разговаривать тем более, но от шестого сэйрюувца веяло решимостью, так что общения, похоже,  было не избежать.

-          Я рассказал Судзаку ситисэйси о ваших с Титири шашнях! – словно в холодную воду бросившись, резко заявил Томо. Накаго застыл… спокойно-холодно взглянул на собеседника.

-          Зачем?

-          Ты совершаешь ошибку, Накаго.

-          Если и так, это не твоё дело.

-          Моё, - упрямо возразил актёр, не слушая визга инстинкта самосохранения. - Слишком глупо будет, если ты сам же себя сломаешь, да ещё с лёгкой руки врага.

Накаго посмотрел на Томо повнимательней. Шевельнул губами. Наконец спросил:

-          С чего ты такое несёшь?

Томо выдержал льдистый взгляд, не опустив глаза.

-          Я видел, как ты на него смотрел, Накаго. Можешь обманывать себя, но ты его любишь.

Сёгун вздрогнул.

-          Именно так, не вздрагивай. Накаго, как ты можешь?! – Томо чувствовал, что его прорвало, и он заходит слишком далеко, но остановиться уже не мог. – Ты что, забыл, что это для таких, как мы, величайшая слабость? Или думаешь, тебя удар в спину помилует?

Накаго, задумчиво глядя на руку, сжал её в кулак, и актёр понял (впрочем, он и раньше это знал), что невредимым ему никак не уйти. Терять всё равно уже было нечего, так что он всё-таки негромко поинтересовался:

-          Ты действительно его любишь?

Блондин кивнул.

-          Ты сошёл с ума, - заключил Томо.

Удар ки вмял его в дерево. Наблюдая за тем, как из-под угольно-чёрной шевелюры по белому гриму сползает алая струйка крови (чёрный-белый-алый – излюбленные цвета Томо, не так ли?..), Накаго безэмоционально произнёс:

-          Никогда не называй меня сумасшедшим.

*

Ничего удивительного нет в том, что в считанные дни если не подробности, то сам факт love story знали все поголовно. Сэйрюушник вначале ходил пришибленный, вяло крысясь на оскорбления судзаковцев, но потом стал по-тихому закипать. Сами судзаковцы трудами Тасўки к происходящему относились резко отрицательно, Титири, если имел глупость попасться любящим товарищам на узкой дорожке, получал полную обойму увещеваний и пожеланий завязывать и возвращаться к своим. В противовес рыжему, Мицукакэ пытался обстановку разрядить, а не нагнести, но его сильно подводила неприязнь к общественным выступлениям, да и, что греха таить, тяжёлое подозрение, что из отношений Титири и Накаго ничего хорошего и в самом деле не выйдет. Способствовало этому подозрению и явное желание Титири спустить ситуацию на тормозах. Очень целителю хотелось выяснить, что обо всём этом думает Накаго – но вокруг сёгуна непременным дополнением вились Томо и Сои, и, судя по лицу, кроме сильнейшей мигрени, первого Сэйрюу сэйси ничто не заботило. Правда, в качестве утешительного приза, Мицукакэ довелось целить Томо, причём характер ранений актёра недвусмысленно указывал на ки Накаго.

-          Зачем тебе это? – негромко и горько спросил шестой Судзаку сэй, всё же без возражений вызывая целительные силы.

-          Мне? – приподнял идеально прорисованные брови шестой Сэйрюу сэй. – А я сейчас ни при чём, активистом ваш Тасўки работает.

-          Тасўки идиот. Он клюнул на наживку, которую подбросил ты. Ты так ненавидишь этих двоих?

Глаза Томо вспыхнули:

-          Ненавижу? Ты слеп. Титири я презираю, потому что он не способен оценить доставшийся ему дар. А Накаго… Накаго я люблю. И не позволю находиться рядом с ним такому слабаку.

Взгляд Мицукакэ внимательно изучал сиявшее лихорадочным внутренним светом лицо актёра. Он слышал в прошлой ещё жизни о том, что шестой Сэйрюу сэйси влюблён в первого, но тот Томо, тогда… Нет, сейчас это совсем другие чувства, искреннее, сильнее – но такие, что он действительно едва ошибочно не принял их за ненависть. Моё! – стыл крик в мертвенно-изумрудных очах Томо. – Моё, не отдам, кто вмешается, убью!

… Что ж, собственник – само по себе ориентация.

-          Кажется, тебя не отговорить. – наконец с огромным трудом вынес вердикт целитель. – Иди, больше я ничего для тебя сделать не могу.

Не сразу, но Томо всё-таки понял, что слова Мицукакэ относились – наверное – к его, Томо, ранам. Встав, Сэйрюу сэй сухо поклонился в знак благодарности и развернулся, чтобы уйти.

В спину ударил низкий голос:

-          Значит, ты даже Накаго не хочешь пожалеть?

Томо оглянулся через плечо:

-          Зачем мне его жалеть? Я же сказал, я его люблю.

*

Ну и наконец всё-таки случилось то, к чему всё шло с самого начала.

Народ собрался на всеобщее партийное собрание. Или во всеобщий ареопаг. А может даже, в небольшой такой кружок поклонников розыска-inquisitio, оно же бета-версия святого суда орденов Доминика и Франциска. Кстати, похоже: суд-то и впрямь святой, все ж тут божьи избранники. Интересно, кого назначить доминиканцами, а кого францисканцами?.. А, да какая, к дьяволу, разница, моими-то любимчиками всё равно всегда были иезуиты.

Уже не суть важно, по чьей инициативе собралось сие заседание инквизиторов-любителей (да и пальцем показывать неприлично). Может быть, тоже неважно, может быть, нет – то, что с достопамятного визита Томо в красный лагерь обвиняемы… Титири и Накаго видели, собственно, друг друга впервые. М-да, действительно, разве что действительно только видели: при стольких напряжённо сверлящих двух сэйси пар глаз не очень-то и поговоришь.

А жаль. Звериным чутьём Накаго понял, что эти дни в который раз привели Титири на грань – и даже первый Сэйрюу сэй не поручился бы за то, во что это выльется. Златовласый сёгун непроницаемо оглядел пятёрку «Судзаку но накама» монаха. Друзья, да? Да?

Да, с такими друзьями врагов не надо совершенно. Но это – были? – его друзья, а значит, такое их отношение ударило весьма больно. Однако же и к нему, Накаго, Титири не пришёл. Не решился? не сумел? не захотел?

Что? А, уже заговорили. Кто начал? Тасўки.

-          ...Сами понимаете, с ситуёвиной надо что-то делать, так всё оставить нельзя!..

Да, это хороший ход – сразу же подменить общее мнение собственным. Люди и сами не замечают, как превращаются в небольшую, но плотно сбитую группу... стаю. Накаго и сам так не раз поступал, давно, правда; потом стая следовала за ним и без дополнительного воодушевления. О Небо, как всё это обрыдло, как это всё обыденно и  пошло... А Титири? Что он об этом думает?

Монах стоял отдельно – ото всех. На некотором расстоянии – избранники Феникса, на расстоянии вдвое большем – избранники Дракона. Накаго – на том же расстоянии, что и судзаковцы, потому что он тоже отделился от своей группы.

Эй. Подойди ко мне; зачем ты слушаешь их в одиночку, Титири? Ты же знаешь, как и я, знаешь, что это они от глупости и растерянности, что нам нужно только переждать, пусть ожидание может быть долгим; но потом они привыкнут. Ты же знаешь всех их, твоих и моих выбранных звёздами спутников. Ты помнишь? Мы говорили о них. Мы говорили о них больше, чем о нас, и возможно, это было ошибкой. Но разве это требовало слов!.. Мне казалось – нет.

-          ...Так больше продолжаться не может!..

Да почему не может? Что вас не устраивает? Я вас не устраиваю? Титири? Почему вы так реагируете, так пусто и глупо?

-          ...Накаго...

Нет – это не позвали; просто упомянули в разговоре.

Да, Накаго. Я ведь не менялся и ничего не скрывал за это время в лесу, вы не забыли? Убийца, враг, тиран, лжец – эти имена я слышал от вас всех и раньше, но они не мешали вам следовать за мной или со мной союзничать.

А теперь что – последняя капля?

Низкий голос, перекрывающий гам:

-          ...А вы у них самих ничего не хотите спросить?..

Это Мицукакэ; он почему-то среагировал ровнее, чем другие. Но тот ли вопрос он сейчас задал?

Титири, почему ты по-прежнему стоишь там один?

-          Накаго, ты отвечать будешь?

Забавно. Это только я запомнил то ускользающее тепло?

Или оно и мне примерещилось?

-          Пусть решает Титири. На вас всех мне плевать.

Плохие слова – я знал это ещё до того, как договорил. По законам жанра слова Титири должны были оказаться ещё хуже.

Усталый, бесцветный баритон:

-          Оставьте меня в покое, но да. Все. Оставьте в покое. Видеть вас всех противно. Всех.

...Они и оказались. За что, Титири? Мне казалось, я тебе ничего не сделал.

Или в этом и дело? Где ошибся я?..

*

Услышав слова синъю, Мицукакэ прикрыл глаза рукой. Чего-то в этом роде он и ожидал: усталая, непонимающе-жестокая фраза, разворот на пятках и уход. Куда-то. Важно ли, куда?

Накаго?.. Он не побледнел, ни один мускул на лице не дрогнул. Да что тут дрожать? Чтоб дрожь могла исправить слова Титири. Или слова самого Накаго – как он не понимал, что на Титири нельзя сейчас взваливать выбор. До чего глупо...

Вот оно всё и кончилось. Потом они просто не захотят поговорить.

Стиснув зубы, Мицукакэ отбросил в сторону привычку выжидать, не действовать... если только это поможет... если только он сможет помочь.

-          Накаго, подожди, не уходи! Можно нам поговорить?

Накаго смерил Судзаку сэя изучающим взглядом. Целителю показалось, что он уловил что-то в голубых глазах... Тогда – не поздно?

-          В другой раз, Мицукакэ. Не хочу сейчас говорить ни с кем из вашей братии.

 

10 марта-27 ноября 2002 г.

 

Обсудить на лит. форуме