Сделка

 

Лина сама

 

Как подумаю, что с тобой ещё и спать надо,

волосы дыбом встают!

Из анекдота

В ночную библиотеку по-анимэшному скользнула подозрительная тень. Поднялась по лестнице, вошла в одно из служебных помещений. Там на полу тускло светилась нехорошего вида книга. Тень подобралась ближе, надела перчатки и двумя пальцами начала осторожно перелистывать страницы, тихо что-то бормоча под нос. Наконец она нашла, что искала, и, радостно выудив из кармана чёрную шариковую ручку, гордо написала между строчками четыре иероглифа, два из которых читались «Накаго», а ещё два – «Титири».

-                          Ну вот примерно на этом мои знания иероглифов и кончаются… - Тень вздохнула и продолжила запись уже по-русски. Но, к её восторгу, всё русское кривое мгновенно обернулось японо-китайским каллиграфическим.

-                          Каваии! Хочу себе в Ворд такую же автозамену!..

В этот момент фигеющая от хамства книга предупреждающе зашипела, и тень быстро её захлопнула и понеслась к выходу из библиотеки, оставив между строк гениальную по отсутствию ну хоть каких-то объяснений фразу:

«Накаго захватил в плен Титири, Тасўки и Тирико».

[Пометка: Тирико ещё жив по авторскому произволу…]

*

Накаго захватил в плен Титири, Тасўки и Тирико. Учитывая, что в том числе и сам Накаго не понимал, как это так получилось, сёгун не удивился, когда ему сразу же стали попеременно сниться Тэнкō и Сэйрюу, грозя кулаками, объясняя, что в свитке вселенского Закона опечатка, и приказывая выпустить Судзаку ситисэйси немедленно.

«Ну да. Им-то легко говорить». Накаго просто не представлял себе, что о нём подумают, если он и в самом деле их отпустит. Мыслительному процессу не шибко помогала и непрекращающаяся головная боль, которую только усиливали мелкие хорошие новости вроде простуды Юи сама и очередного увеличения дозы наркотических снадобий для Судзаку ситисэйси но хитори Титири.

Вот эту последнюю проблему Накаго воспринимал как личное себе оскорбление. Мало того, что монаха-чародея посадили под Храмом Сэйрюу в пределах перманентно теперь включённого барьера, мало того, что его кормят всеми способными глушить работу сознания средствами, так он же, сволочь, чуть ли не с первой-второй дозы очухаться пытается!! В данный момент ему скармливались не лошадиные, а слоновьи уже дозы всех известных, кроме кодоку и ему подобных, наркотиков, а также, на радость придворным фармацевтам-изобретателям, на нём же пробовались все новинки в этой области. Через пару-тройку приёмов мерзавец переставал реагировать!.. И Накаго видел три пути развития ситуации.

Либо он выработает в Титири абсолютный иммунитет к чему бы то ни было.

Либо он всё же посадит Титири на один из наркотиков, и тогда, вне зависимости от того, будет ли это излечимо или нет, помимо Сэйрюу с Тэнкō уши ему обрывать придут и Судзаку с Тайицу кун.

Либо он в итоге не выдержит такого над собой издевательства и даст Титири элементарнейший яд. Правда, в этом случае обрывать ему придут не только уши, но и всё остальное.

-                          Сёгун!.. – неуверенно позвал вытянувшийся в струнку стражник. – Э… Этот монах опять очнулся…

Одного взгляда в лицо Накаго стражнику хватило, чтобы осознать всю незавидность своей дальнейшей участи. Но – Сэйрюу сэйси выдохнул, вдохнул, снова выдохнул и решил не перебивать сегодня весь дворцовый гарнизон начиная вот с этого его представителя.

-                          Вымыть. Вычистить. Доставить. – кратко приказал он и развернулся проведать свою мико.

Процедура ВВД, как прозвали её между собой местные стража с челядью, была известна во дворце с незапамятных времён и подразумевала вот что:

Вымыть – отмыть добела вне зависимости от исходного цвета кожи, причём отмыть так, чтобы ни видом, ни запахом, ни грязью под ногтями человек не напоминал о том, где именно провёл последнее время. По желанию можно натереть чем-нибудь душистым (только не в случае, когда требует Накаго, сёгун не любит искусственных ароматов, предпочитая запах чистого тела).

Вычистить – внешне и внутренне, начиная с уже упомянутой грязи под ногтями и заканчивая выводом из организма разных неполезных веществ, до этого человеку скармливаемых (самая долгая и неприятная часть процедуры, но без неё никак и никуда).

Доставить – перевязывать ленточкой не надо, однако необходимо привести в надлежащий вид (соображать по ситуации, какой именно вид в данный момент надлежащий; может, и ленточка пригодится) и сопроводить/донести туда, куда указал затребовавший (по умолчанию – в его личные покои), после чего уйти и не мешать.

…К слову о хорошей памяти Накаго, о своём приказе он позабыл примерно через минуту после того, как его отдал, и вспомнил только к вечеру, совершив весь соответствующий положению обход, т.е. посидев с Юи сама, выслушав доклады министров, получив свежие новости о настроениях в стране касательно смены власти (нормальные настроения, простой народ равно недолюбливал как покойного императора, так и пока здравствующего сёгуна), прочитав пару новых про себя анекдотов (сочинителя вот этого – в колодки на главную площадь, а этого – заведовать дворцовыми шпионами. Что с предыдущим заведующим? А его тоже в колодки, не фиг было такой талант проворонивать) и даже официально посетив Храм Сэйрюу помянуть пятерых усопших Сэйрюу ситисэйси. А вспомнив наконец, что за приказ он отдал с утра, сёгун вызвал назначенного ответственным стражника и поинтересовался успешным приказа выполнением.

-                          Доставлен в ваши покои десять минут назад, сёгун! – бодро отрапортовал стражник.

-                          Проблемы были? – осведомился Накаго, проходя в ванное помещение и ожидая, пока служанки освободят его от доспехов и одежды.

-                          Никак нет, сёгун. Осмелюсь доложить, Судзаку ситисэйси хоть и очнулся, но едва ли способен сейчас мыслить.

-                          Посмотрим… - пробормотал Сэйрюу сэйси, рыбкой ныряя в глубокий бассейн. Голова разламывалась зверски, нервы натянулись звенящей струной – в общем, в таком расположении духа только с врагами и нянчиться. Тем более, что, по совести сказать, Накаго ещё не придумал, зачем приказал доставить Титири к себе. Ну какой сейчас Титири? Ща бы Сои - угораздил же Сэйрюу эту дуру под меч подставиться - лежать бы и расслабляться, пока она свой хлеб отрабатывает… Глядишь, и голова бы прошла.

Вот в заключение сего размышления Накаго и понял вдруг, как ему избавиться от проблем в лице тройки Судзаку ситисэйси, причём избавиться, не уронив своего достоинства и не поправ авторитета. Конечно, на перекрёстках об этом кричать никто не будет, и притянуто достаточно, зато тайную подставу подозревать можно будет с полным правом, что весьма его имиджу соответствует. К тому же, удовольствие получить можно если и не физическое, то хотя бы моральное. И голова, опять же, пройти может…

…Итого, к своим покоям Накаго подходил в домашнем халате, с ответственным за ВВД стражником за плечом и почти чётко придуманным планом в ноющей голове. За раздвинутыми сёдзи обнаружился сидящий на табурете Титири, тоже в халате, но западного покроя, и с полным отсутствием присутствия на лице. «Интересно, если до него дотронуться, упадёт?..»

Судзаку сэйси шевельнулся, и под широкими рукавами видны стали металлические кандалы. Накаго с сомнением покосился на стражника. Тот стушевался и, бормоча извинения, бросился злополучные кандалы расстёгивать, снимать и убирать с глаз сёгуна.

-                          Оставь нас.

-                          Да, сёгун… - бренча кандалами и доспехами, стражник спешно покинул покои.

Минута прошла в молчании; Накаго изучал монаха, тот сидел неподвижно, не поднимая взгляда.

-                          Ты меня слышишь? – наконец спросил сёгун.

Титири кивнул.

«Уже неплохо».

-                          Кто ты и где ты, помнишь?

Губы Судзаку сэйси разомкнулись, и он хрипло ответил:

-                          Представь себе.

-                          Молодец. Догадываешься, зачем я тебя вытащил?

Монах пожал плечами:

-                          Понятия не имею, но да.

Накаго позволил себе нехорошую усмешку.

-                          Как ты знаешь, двое твоих друзей сидят сейчас в дворцовой темнице, и один из них ещё совсем ребёнок.

Лицо Титири чуть отвердело, но он промолчал.

-                          У тебя есть возможность купить свободу себе и им.

Судзаку сэйси удивлённо поднял глаз на сёгуна.

-                          Я не шучу. Хотя их содержат в значительно лучших условиях, чем тебя, поскольку до твоего ки им далеко, всё же вряд ли это пойдёт им на пользу, особенно ребёнку.

-                          Что тебе от меня нужно?

Накаго взвесил свои дальнейшие слова и наконец сказал:

-                          Я покупаю тебя на эти вечер и ночь.

Титири моргнул, видимо, не ожидая и не совсем понимая – или не совсем желая понимать – того, что стоит за предложением.

-                          Для чего?

В ответ Сэйрюу сэйси перевёл взгляд на стоящую в глубине комнаты двуспальную кровать. Проследив направление взгляда, Титири медленно расширил глаз и медленно же покраснел.

-                          Ну что? Что оценишь выше?

К чести Титири, колебался он недолго.

-                          Я могу получить твоё слово, что ты их отпустишь?

-                          Ты веришь, что я держу слово? – усмехнулся Накаго.

-                          Да. Ты – держишь.

-                          Тогда даю тебе слово, что завтра вы все трое, включая и тебя, будете свободны. – Сёгун отпер стоящую на столе шкатулку, достал флакончик с прозрачной жидкостью и налил немного в чашку. Поставив флакончик на место, Накаго вынул маленькую нефритовую бутылочку, осторожно вытащил резную пробку и позволил рубиново-алой капле упасть в чашку. Потом посмотрел на Титири и добавил ещё одну каплю. Потом внимательно посмотрел на Титири и добавил ещё две. После чего протянул чашку пристально наблюдавшему за его манипуляциями монаху.

-                          Выпей.

Судзаку сэйси заглянул в чашку и с большими сомнениями отхлебнул розовую жидкость. Впрочем, общая реакция пошла пока скорее мыслепроясняющая.

-                          Забрав чашку обратно, Накаго сделал скидку на свой долгий день с головной болью и допил остатки снадобья.

-                          Пока подействует, у меня несколько вопросов. Ты девственни-?..

-                          Да.

-                          …к… - машинально договорил Накаго и решил не заострять внимания на скорости, а если точнее, поспешности ответа. – Надеюсь, не потому, что испытываешь отвращение?

Заминка.

-                          Нет.

«Уже что-то».

-                          Э-э, Накаго?

-                          Да? – сёгун взглянул на монаха, удивлённый уже самим фактом вопроса.

Титири пожевал губы и выдавил:

-                          Что именно от меня требуется?

Сэйрюу сэйси едва слышно хмыкнул.

-                          Сначала – лежать и не дёргаться. Можешь мне не поверить, но потом это будет игра на двоих.

Судя по всему, Судзаку сэйси действительно не поверил. Впрочем, в этом Накаго особой проблемы не видел.

Заметив, что лицо монаха уже обрело естественный цвет, Сэйрюу сэйси подбородком указал на кровать.

-                          Иди ложись. На спину.

Пока Титири нетвёрдой походкой шёл, сёгун расстегнул и снял халат, аккуратно свернув и положив его на табурет, где только что сидел Судзаку сэйси, после чего, оставшись в шароварах, и сам приблизился к кровати.

Монах лежал с краю, руки вдоль тела, но не прижаты, голова покоится на подушке, глаз открыт, наблюдает довольно осмысленно. Накаго сел рядом, на уровне талии Судзаку сэйси. Неторопливо потянул пояс халата, позволив развязавшейся полосе ткани упасть обратно на Титири. Тот вздрогнул.

Сняв другую ладонь с колен, Накаго положил её на открытую распахнувшимся халатом грудь Титири, напротив быстро стучащего сердца. Ладонь не торопясь прошла выше, на шею, ненавязчиво охватив в излучине большого и указательного пальцев сонную артерию.  Ласкающим движением обозначив её подушечкой большого пальца, Накаго переместил ладонь на плечо, сжав и тут же разжав пальцы, и наискось провёл снова по груди, по ходу небрежно отбрасывая полы халата. После чего своим почти материальным изучающим взглядом прошёлся по телу монаха, заставив того неуютно заёрзать.

Титири являл собой прекрасный образчик своей культуры, расы и нации, в любом смысле сего понятия – в том числе и в нижеописываемом. Некрупное, пропорционально сложенное смугловатое тело, приобретшее на дорогах жизни навсегда въевшийся в кожу загар и силу, выдаваемую чётким рисунком мускулов; гибкое и очень чувственное тело. Чувственностью дышал и разворот плеч, широковатых для среднестатистического конанца, но весьма красиво вылепленных, и плавный, подобно шагу тигра, изгиб шеи с ямками у ключиц. Портило бы картину так и не потерявшее природной женственной мягкости лицо, но на половину его разлетались крылья шрама, шрама, тревожаще напоминающего символ Титири – «сёо», шрама, многое говорящего о сути его владельца – но говорящего на своём странном наречии, так что не всякий сможет перевести, а сумевший – не узнает, верно ли перевёл. Снова чувственность, таящаяся в абрисе губ, глаз тёмно-алого, словно загустевшая подсыхающая кровь, цвета.

Этот человек был опасен. И он был несомненно красив.

В своей много лет подчинённой одной-единственной полуреальной цели жизни Накаго всё же ценил и уважал несколько вещей, хотя далеко не всегда понимал их и даже далеко не всегда пытался понять. Впрочем, каковы бы не были его корни (Накаго русский!! Вот вам крест, Аллах акбар, да простят меня Будды прошедшего, грядущего и настоящего…), жил он в части мира, называющейся у нас томным словом «Восток», а потому принимать истины без западно-пытливого гинекологического исследования ему было не странно.

Среди вещей, что ценил Накаго, не последнее место занимали Красота и Сила.

Не понимайте этих вещей узколобо… а если понимаете, смело перепорхните мотыльком своего взгляда увядающие цветы моих мыслей, что будут высказаны, да помогут мне в этом Будда Шакьямуни и милосердная к убогим Бодисатва Гуаньинь, в ближайших строках. Да, вы вправе ждать, о жемчужины среди читателей, продолжения безбашенного стёба, что открыл сие произведение, или, на худой конец (пошлю, да?..), продолжения начавшегося вроде классического яоя. Будет, всё будет, о быки средь своих варн, пусть названий их скудный источник моего знания и не разумеет. А пока позвольте недостойной рассказчице выпустить в прихотливо текущие реки слова утлую деревянную лодочку своих образов.

Перейдя на низкий слог, оговорюсь сразу, что Красоту и Силу я понимаю наверняка значительно меньше Накаго… Я даже танка не складываю, куда мне пытаться сказать то, что я сказать не умею и не хочу. Но…

Но вы замечали когда-либо, о достойнейшие, как неуловимо нежны синие тени на льду в зимний солнечный день, когда их отбрасывает многовековая кряжистая ель? Вы восхищались с болью в сердце опускающимся на тёмную хвойную лапу один только миг блистающим кристалликом снежинки? Вы прислонялись к стволу ели, щекой ощущая жизнь за морщинисто-жёсткой корой, жизнь, по сравнению с которой ваша – как блистательный миг того кристаллика? Вы смотрели тогда на лёд под невысоким заснеженным спуском-обрывом, на лёд, куда едва дотягиваются, исчезая почти сразу, как только достигнут, неуловимо нежные синие тени?..

Вы смотрели на людей, о почтеннейшие? Вы видели их при этом? Вы замирали, пронзённые движением, улыбкой, чертой лица или тела человека? Вы понимаете, что некрасивых и в самом деле не бывает? Ибо в каждом есть прекрасное, и увидеть его совсем несложно – надо только смотреть. Да простятся мне мои богохульства, не хочется верить в бесконечно циничное «ци» - смотрите, даже звучит одинаково! – чьи частицы перестраиваются снова и снова, создавая цепь перерождений… Хочется верить в душу, в что-то эфемерно-невесомо-незримое, что путешествует иногда по телам, не имея никакого отношения к потугам разума и зажигая в каждом создании эту свою невесомую прелесть.

Вы когда-нибудь чувствовали в себе такое? Тогда не мне объяснять вам, что есть Красота. Не чувствовали?.. Ну что ж, потерпите чуть-чуть, фанфик скоро продолжится.

Краткая, словно жизнь лепестка сакуры, Красота… Но в этой её непреходящей мимолётности мир черпает свою Силу, ибо что он без Красоты? Неудавшийся проект самозванного демиурга. В завораживающих бликах безумно остро отточенного меча и в солнечном зайчике, чья игра заставила вас с улыбкой зажмурить глаза, - Сила обитает и там, и там, в свете. Сумеете познать её – и вы могущественнейшее из живых существ, но не поймите её Красоту – и вы несчастнейшее из нас.

А можно ли вообще разделять Красоту и Силу? Впрочем… Накаго разделял.

-                          Гхм… а ты не мог бы побыстрей? - спросил Титири, не спуская взгляда с подозрительно задумавшегося сёгуна. Накаго словно очнулся, и в голубых глазах тотчас зажглась насмешка:

-                          Ты куда-то торопишься? А по-моему, согласно нашей сделке, на последующие несколько часов твои тело и разум принадлежат мне. – Сэйрюу сэйси подумал и, касаясь напряжённых плеч монаха, добавил, то ли в шутку, то ли всерьёз: - Разумом займёмся чуть позже. А пока переворачивайся.

Судя по вспыхнувшим и пропавшим красным пятнам на скулах Судзаку сэйси, смысл приказа он истолковал вполне однозначно. Но против сделки не попрёшь, и Титири поступил, как велели. Накаго эта небольшая внутренняя борьба доставила живейшее удовольствие, что выразилось в негромко сказанном усмехающимися губами на ухо монаху:

-                          Рано волнуешься. И потом, твоё представление о любовных позах на редкость примитивно.

Титири покраснел, словно его уличили в чём-то неблаговидном (или так оно и было?). А Накаго осознал, что с дозой своего тоника тире супер-тоника он серьёзно переборщил. Что ещё раз доказывает, что решения на больную голову чреваты… чем только не чреваты. К слову сказать, головная боль-то прошла, и все равно настроение было слишком хорошим, даже с учётом лицезрения начинающего нервничать, тетивой напрягшегося и не ждущего ничего хорошего монаха. Сёгун перебрал в памяти побочные эффекты превышения дозы сего рубинового снадобья и понял, что больше всего это похоже на первую стадию алкогольного опьянения – адреналин уже кипит, мозги ещё не расплавились, координация опорно-двигательного аппарата пока в норме. Похмелья вроде быть не должно, но точно узнать это можно будет только утром… А до утра ещё далеко.

-                          Не сгибай руки. – Накаго неторопливыми сильными движениями начал массаж, где-то на задворках сознания вспомнив Сои, но никому, в том числе и себе, об этом не сказав. Плечи Титири упорно не желали расслабляться, мышцы были словно каменные – монаху порция тоника досталась гораздо больше, и, несмотря на те ещё последние дни, эффект получился соответственный. – Ты можешь успокоиться?

-                          Издеваешься?

-                          Издеваюсь. – «Та-ак, пьяны мы оба…» - впрочем, эта мысль Накаго не отвлекла. – Но ты себе только хуже и делаешь.

-                          С чего вдруг тебя это заботить стало, но да?

Сёгун незаметно улыбнулся и решил, что ночь впереди будет интересной, причём пока неясно, для кого больше…

-                          Как хочешь. – Нажав посильней, Накаго провёл пальцем вдоль позвоночника Титири, а затем резким росчерком ногтя вспорол по косой черте кожу меж лопатками сэйси. Монах не успел ещё ощутить боли, когда эта черта окрасилась ярко-алым, и Сэйрюу сэйси наклонился, хищно раздувая ноздри и осторожно припадая губами к ручейку живительной влаги.

Ибо третьей вещью, что ценил Накаго, была Кровь.

Тайна пронизанной Силой жидкости прекраснейшего, ласкающего взор оттенка была мучительной и сладкой. Болезненно мучительной, как зависимость Силы и Жизни от этой невинного вида влаги, и упоительно сладкой, как сама Кровь. Живое существо могло скрыться под любой личиной, в любом облике, но Кровь, его Кровь раскрывала ложь – её вкус не лицемерил. Накаго не знал, что сделал бы, окажись кровь Титири слишком слабой, но четвёртый из Судзаку ситисэйси не обманул ожиданий – его кровь была насыщена сладостью Силы, и чёткий привкус металла предупреждал об опасности, словно яркая окраска животного. В эту секунду Сэйрюу сэйси почти любил человека, подарившего ему вкус такой Крови, любил кровь, не заботясь, по чьим жилам она течёт.

Подняв голову, губы окрашены кармином, Накаго увидел, что Титири вцепился зубами в собственную руку, чтобы не шевельнуться и не издать ни звука, пока сёгун пил его кровь. По лицу монаха скользнула тень отвращения, не совсем понятно было только, кому именно он его предназначил. Похоже, что как минимум частью – себе, потому что когда Сэйрюу сэйси продолжил слизывать уже почти остановившуюся алую влагу, резкий вздох Титири показал, что на уровне чисто телесных ощущений ему не так уж и неприятно.

-                          Боишься испытать удовольствие? – Пальцы Накаго запорхали по телу монаха, касаясь неких особых точек и вынуждая Судзаку сэйси крепче вцепиться в ладонь, дабы не потерять самоконтроль и не выгнуться дугой под сводящими с ума руками; дыхание, правда, всё равно участилось, и здорово. – Но кроме тебя и меня, никто ничего не узнает.

-                          Мне… достаточно. – Титири совершил ошибку, разжав зубы и заговорив, поскольку ласки тотчас же возобновились с удвоенной силой, и, запрокинув голову, монах едва удержал рвущийся из горла хриплый крик.

Накаго вновь сложил руки на коленях, и только нервно подрагивавшие крылья носа выдавали его возбуждение.

-                          Забавно… Чувственное тело и аскетичный дух.

Титири одним движением перетёк в сидячее положение, не особенно заботясь тем, что халат служит ему уже разве только набедренной повязкой, да и то не слишком приличного вида. Тёмный глаз горел, лицо искажала ненависть. В этот момент он вряд ли помнил о сделке, в этот момент чувство глубочайшего унижения пробудило в нём того человека, которого он тщательно старался похоронить, человека, что когда-то уже вырывался на свободу, чтобы в одержимости жаждой мести и убийства схватить нож и броситься на лучшего друга. Теперь в распоряжении этого человека оказалось очень сильное ки…

Спокойствие Накаго было подобно спокойствию тигра, что недвижно ждёт приближения соперника, но хлещущий по бокам хвост предупреждает о готовности к нападению. Бесконечно долгое мгновение два ситисэйси смотрели друг на друга, а потом сёгун взял кровоточащую ладонь Титири и, поднеся ко рту, стал медленно её облизывать. Монах удивлённо моргнул, и мышцы лица чуть расслабились, вновь пряча маску ненависти.

-                          И было, из-за чего в боевое безумие впадать? – поинтересовался Сэйрюу сэйси, прикусывая и отпуская ребро ладони Титири. Видя, что тот отвечать не собирается, Накаго провёл языком влажную дорожку по ребру к запястью, запечатлев поцелуй на бьющейся ниточке пульса. Судзаку сэйси уже заметил, что сёгуна привлекают такие вот в один миг способные оборвать течение жизни хрупкости… Губы Накаго задержались на запястье Титири, словно золотоволосый и впрямь раздумывал, не воспользоваться ли шансом, но после двинулись дальше по руке, предплечью, затем плечу, шее… Тем временем обе руки сёгуна гладили Титири, постепенно спускаясь ниже, освобождая от уже только мешавшегося халата. Чтобы не держать незанятую правую руку на весу, Судзаку сэйси, поколебавшись, опустил её на плечо Накаго, сразу отметив резкий контраст своей загорело-смуглой кожи с мраморной, словно женской белизной кожи сёгуна. На ощупь кожа была похожа на атласную. Когда губы Сэйрюу сэйси нашли лицо Титири, освободившаяся левая рука монаха на пробу провела по спине Накаго, обозначив по пути какие-то невидимые уже старые рубцы, а пальцы правой зарылись в золотистую шевелюру. На секунду оторвавшись от своего занятия, блондин насмешливо произнёс:

-                          Я же говорил – игра на двоих.

Титири не успел ответить, потому что Накаго его поцеловал.

Надо сказать, поцелуй в далёких от нас с вами Древних/Средневековых Китае и Японии означал и подразумевал совершенно не то же самое, что на современном Западе. Это в прошлом уже двадцатом веке оттуда пришла ох как здорово упрощённая форма неизъяснимого таинства чувственного наслаждения. Не зря за этой формой в Японии закрепилось иностранное слово «кису»  (kiss), сохранив исконные названия для исконных версий, которые, увы, остались сейчас в основном в элитных публичных домах да немного в мире ивы и цветов танцовщиц-гейш. Поцелуй был чем-то куда более похотливым, сокровенным, запретным, интимным, чем собственно секс, который в Китае служил для достижения самых разных целей, в том числе и пресловутого буддийского просветления. Поцелуй же… мужья не целовали жён, а если целовали, то не признавались в этом… Да, я помню, что в Фушиге на эту тему всё большей частью радостно западное, но это же фанфик, причём МОЙ фанфик, так что дайте МНЕ душу отвести и представить, что Вселенная Четырёх Богов похожа на Китай!! И вообще… позавидуйте лучше Титири, которому, пусть и не с трезвой головы, подарили исключительный шанс узнать, что есть настоящий опытный поцелуй (и – не-ет, я вам не скажу, когда и от кого Накаго этому научился…).

Вот по всему этому, через продолжительное время друг от друга отстранившись, ситисэйси долго молчали, глядя куда угодно, только не в лицо другому. Словно это имело решающее значение, внимательно изучили как-то незаметно сменившиеся позы: теперь оба находились в центре постели, левая нога Накаго ещё вытянута, на носке покачивается туфля, а босая и согнутая правая плотно прижата к бедру Титири, так что сидящий на коленях монах, чтобы не заставлять Сэйрюу сэйси растягиваться на шпагате, а самому не крутиться, опёрся правым коленом на левую ногу сёгуна  (если всё представить, положение в меру удобно. Эк их завернуло).

-                          Вероятно, ты всё не совсем так планировал? – наконец первым нарушил молчание Судзаку сэйси. Накаго коснулся губами впадинки у ключицы монаха (тоже удобно, если со взглядом встречаться не хочешь).

-                          Да уж. Не совсем. – Он помолчал и уточнил: - Но сделка по-прежнему в силе.

-                          Ты странный человек.

-                          Ты тоже. – Сёгун наконец поднял глаза оттенка безмятежной небесной лазури. Не сговариваясь, оба сэйси подались назад, больше не касаясь друг друга.

-                          Ты сегодня хотел получить игрушку? Чтобы отвлечься и забыть самого себя… - монах посмотрел  в сторону, рассеянным взглядом скользя по обстановке.

-                          Титири, для такого разговора я выбрал бы другое время, место и собеседника, - холодно заметил Сэйрюу сэйси. – Прежде чем учить других, прекратил бы лгать себе.

Голубоволосый монах вздрогнул и быстро глянул на Накаго. Тот дёрнул плечом:

Я не знаю, откуда у тебя шрам, но раз ты даже при целителе не стал от него избавляться, это памятка о чём-то. Жест красивый, не спорю, но доводить дело до конца ты не захотел: помимо маски, судя по реакциям, ты используешь ки, чтобы равно видеть обоими глазами.

Ответа не последовало, и тут же с полки слева от Титири сорвался фиал, метя прямо в висок Судзаку сэйси. Мгновенье – и монах левой же рукой поймал склянку сантиметров за десять от головы.

-                          Ки ты почувствовал, - кивнул Накаго. – Но чтобы так поймать фиал, а слепому бою ты не обучен, его нужно было видеть боковым зрением. Я же сказал, ты мне не собеседник.

Пальцы Титири, постепенно белея, сжались на хрустальном горлышке, но Судзаку сэйси опомнился, выпустил фиал, и тот плавно поплыл по воздуху обратно на полку.

-                          Однако я и не твоя игрушка, но да, - сухо прокомментировал монах. – Если тебе нужно было именно это, следовало брать человека на шесть-десять лет помладше.

-                          Это попытка заставить меня отказаться от сделки? – с любопытством спросил Накаго. – Если да, то она не удалась.

«Да с чего тебе эта сделка вообще понадобилась?» - устало подумал Титири; вопрос, правда, читался у него на лице, так что сёгун ответил:

-                          Мне надоело изводить на тебя все наркотические средства страны.

Судзаку сэйси прищурил глаз:

-                          Постой-ка… А ты случаем не предлог ищешь, чтобы нас отпустить?

После паузы Накаго с усмешкой вздохнул:

-                          Вот ещё почему ты мне не собеседник… ты слишком догадлив.

-                          Раз ты всё равно нас отпустишь, так может, мне обратно, в подземелье? – со спокойной иронией осведомился Титири.

-                          Нет, - покачал головой сёгун, неторопливо, опираясь локтями, укладываясь на подушки, попутно ненароком задев монаха и почти удивившись, что тот не вздрогнул и не отстранился. – Ваша свобода по-прежнему в моих руках, и ты согласился её купить. К тому же – тебя сделка равнодушным не оставила. – Сэйрюу сэйси недвусмысленно посмотрел вниз. Не смущаясь своей наготы и своего состояния, Титири пожал плечами: физиологическая реакция, она физиологическая реакция и есть, он тут ни при чём.

-                          И всё равно в твоих интересах продолжить.

-                          Ты очень разговорчив, но да. Что это были за рубиновые капли?

-                          Средство, нормальную дозу которого я несколько превысил. Результат – побочный эффект опьянения.

-                          Единственный побочный эффект, я надеюсь?..

-                          Насколько знаю. Иди сюда, хватит время тянуть.

После двухсекундной заминки Судзаку сэйси вольно выполнил указание, ложась прямо на Накаго и опираясь положенными одна на другую руками тому на грудь.

-                          И что ты радуешься? – поинтересовался сёгун, глядя в нависающее над ним улыбающееся лицо.

-                          Просто представил вид со стороны, но да.

Едва пожав плечами, Накаго обвил ногу Титири своей, одновременно, чтобы освободить руки, перенося точку опоры с локтей и усмехаясь:

-                          Что же, раз ты такой инициативный, начинай.

Ну что можно поделать с такого предложения?.. Именно, начать.

[Лина, не пошли, ты пишешь яой, а не стёб… Лина, ты пишешь стёб, а не… тьфу на тебя, яой, а не стёб… Лина, ты пишешь яой… Эх, раз тридцать повторить, может, поверю…]

В образовании Титири тантрические экзерсисы, мягко скажем, значились не на первом месте. Ну, не то чтобы отсутствовали как таковые, но близко. Знание всяких тайных точек отношение имело скорее к рукопашному бою, в смысле боевых искусств, чем к постельным утехам. И всё ж таки он вам не европейский рыцарь, совсем дубом в этом деле не был, да и вообще учился быстро. И когда через пару минут Накаго, не теряя ироничной усмешки, тихо блаженствуя, откинул голову с закрытыми глазами, Титири с удивлением понял, что тот не притворяется. А потом Сэйрюу сэйси, не довольствуясь классической (пометка: для Востока) пассивностью, подключился к игре, и им обоим стало ни до чего. Последней на ближайшее время сознательной мыслью, причём скорее всего обоюдной, было: «Хорошо, что мы пьяны…»

Тормоза всё-таки не сорваны, слишком опасно подобное этим двоим, но запретная грань дразняще близко. В какие-то моменты непонятно, страсть это или схватка. Тяжёлое частое дыхание, боль причиняется отнюдь не нечаянно. Накаго – умелый, но жестокий любовник, представителей своего пола ему жалеть не за что, скорее наоборот. Титири – жестокость всё же пробуждает в нём то почти другое, почти не его одержимое «я», которое он в обычной ситуации в себе не приемлет. Слабость недостойна. Доброта – для других и потом, сейчас не её время. Пожалеть другого означает унизить его и себя. Ситисэйси сильнее и выносливей обыкновенных людей? Отлично. Хоть когда-то это послужит на пользу. Что, такие вспышки ки привлекут внимание сил этого мира? А им сюда не заглянуть, пусть в стороне гадают. Это не их дело, а наше.

Снова сидят на постели. Шаровары Накаго смяты и неэстетично валяются на полу. Титири, верно, повезло, что бус-чёток на нём не было с самого начала: к этому времени их несомненно бы порвали. Бёдра монаха обнимают бёдра сёгуна.

-                          Подожди. – Сосредоточившись, Сэйрюу сэйси левитирует какую-то очередную бутылочку, и Судзаку сэйси ловит свистнувший в воздухе предмет – слева от лица, ещё раз слева.

-                          Что теперь?

-                          Ты никогда не был с мужчиной. А я не буду переходить на мягкость. – Щека Титири чуть дёрнулась, когда влажные пальцы проникли внутрь, но сам он не шевельнулся. Не глядя отшвырнув бутылочку (для чего она и была сделана из самого прочного камня… хотя всё же не разбилась сейчас только потому, что Накаго случайно попал в собственный оставленный халат… не надейтесь, пробка на месте), Сэйрюу сэйси подтянул монаха ближе к себе и поцеловал его второй раз. Захваченный поцелуем, Титири едва не пропустил момент соития: белоснежная боль взорвалась ослепительной радугой экстаза, нестерпимого для человеческого тела. Колени монаха без предупреждения впились в бёдра Накаго, и тому стоило огромного труда бёдра не сдвинуть. Сёгун резко опустил Титири на спину, в это же время, преодолевая сопротивление, забросив себе на плечи сначала одну, потом другую ногу Судзаку сэйси. Тоже вариант, не убьют так покалечат: вместо коленей в бёдра Накаго получил скрещенные в захвате ноги у себя на шее. Не снижая темпа, Сэйрюу сэйси прижал монаха к постели, отвоёвывая себе хоть какое жизненное пространство. И Небо уже с ними, с вонзающимися под лопатки пятками…

Вот она, вершина – они достигли её одновременно. Кажется, шаг – и действительно наступит просветление… а может, это уже оно и есть. Медленно разжимаются руки, размыкаются тела – хоть этой вершиной двое обязаны друг другу, друг с другом делиться они не обязаны. Собственники.

Места на кровати хватает как раз для того, чтобы лежать, не касаясь другого, и это не просто удобно, а безусловно необходимо.

Прошло сколько-то времени. Может, час, может, минута. За окном – звёзды, обычные звуки обычной ночи. Зная ответ, Накаго спросил:

-                          Заново?

Титири отрицательно покачал головой. Лицо его постепенно возвращало спокойствие, которое привыкли видеть окружающие.

Поднявшись, сёгун оделся и обернулся уже у выхода из покоев:

-                          Спать в одной постели с тобой я не намерен. Отдыхай пока, с утра твоих друзей приведут в порядок, и в полдень вас отпустят.

-                          А ты куда?

-                          Мне найдётся, где переночевать. – С адресованной себе же усмешкой: - Спальня императора определённо свободна…

 

В полдень следующего дня трое Судзаку ситисэйси будут стоять с конанской стороны границы Восточной и Южной Империй и недоумённо глядеть на удаляющийся эскорт стражи, сюда их сопроводившей.

Много позже для Титири будет стыд, будет внезапное осознания облегчения от того, что он не первый из Судзаку ситисэйси, и не ему сходиться в поединке с Накаго. Будет стыд за это облегчение и стыд за то, что часть ки, вложенного в последний удар Тамахомэ, принадлежит ему, Титири. Будет странная радость при встрече с духом сёгуна и радость от того, что тот вновь исчез. И навсегда останется зарождающееся в эту секунду: «Не понимаю. Я не понимаю ни себя, ни тебя…»

А пока только Тасўки неделю будет пытаться сообразить, почему в ответ на его задумчивое бормотание: «Да-а… Славно они нас оттрахали…» Титири едва не сломал о спину бандита свой посох.

*

Поднимаясь по эскалатору, я неожиданно почувствовала вкус крови во рту. Губы прокушены не были, да и кровь явно мне не принадлежала. Это была кровь хищника за секунду до прыжка, обманчиво тягучая, уже начинающая закипать воплощённая сила. «У тебя вкусная кровь… Накаго.» - улыбаясь, подумала я, выходя, как обычно, во вход метро и с удовольствием закуривая.

(27.03.2002,

ночь…)